«А как тебе, милок, этот симпатяга?»

Я не знал, что ответить. Этот нелепый вопрос застал меня врасплох.

«То есть как так? Это же Ленин – наш вождь!»

Старуха заулыбалась и пробормотала:

«Куда ветер дует, туда и идёте. А, если бы, мы с тобой лет тридцать назад здесь стояли, ты бы не Ленина, а Сталина на стене видел, и, пожалуй, говорил бы с гордостью: «Это наш Великий Отец, Лучший Друг Детей, Молодёжи»…тьфу, как противно. Ну ладно, идите за мной, пестуны, котята слепые, я теперь ваш поводырь».

Как раз в этот момент к нам подскочил Игорь.

Честно говоря я очень обиделся на старуху. Если ей сейчас года семьдесят четыре, прикинул я, то во время гражданской войны ей могло быть лет двенадцать – четырнадцать. Нет, у Колчака она служить ещё не могла, хотя по своим взглядам, старуха явный белогвардеец.

Мы с Игорем зашли со старухой в служебный кабинет её дочери. Старуха нагло, как у себя дома, уселась в кресло, вытащила из-за пазухи какой- то свёрток, развернула его прямо на полу. Похоже, это была старинная карта. Затем она ткнула клюкой по какому- то обозначенному на ней пункту и довольно злорадно прошипела:

«Вот она, ваша деревенька!».

Мы стояли обомлевшие. Всё, оказывается, так просто, а мы целый сыр – бор наворотили. Я укоризненно взглянул на Игоря и подумал: «Чего же ты в двух соснах запутался. Нашёл проблему…на пустом месте». Итак, «ларчик просто открывался», «мальчик всё- таки был»… Значит и девушка в степи нам не приснилась. Всё было в реальности. Мне даже как- то не по себе стало от этой «обыкновенности». Ну, вот и всё – проблема решена. Теперь Игорь поедет к ней в гости и…всё остальное будет до боли обыденно. Всё…чудеса закончились. Стоп. Точка…

Внезапно старуха резко повернулась к нам и, как- то странно закричала:

«Вы знаете, что это за карта?!.. Нет?!.. Эту самую карту нашего родимого края я составила в 1924-ом году. Я ведь тоже тогда на историческом училась, пока меня не выгнали, как дочь торговца…пока меня всех прав не лишили. Но я кое- что успела скрыть…и карту эту хорошенько припрятала, не отдала красным комиссарам, хотя тогда обыск у нас был. А карта эта называется, знаете как? Так я вам доложу – «Губернские поселения нашего края середины девятнадцатого века». Я здесь все их обозначила, вплоть до малюсеньких старообрядческих скитов. В нашем крае много старообрядцев в те времена проживало. Они сюда ещё со времён патриарха Никона, то есть с семнадцатого века бежали, в глухих лесах свои деревушки, свои скиты ставили. Их тогда преследовали, но я не о том сейчас, я о другом… Деревушка ваша небольшая была, проживало в ней душ 70 – 80 обоего пола. Но было это давно, лет сто назад, а то и больше. А в самом конце прошлого века не стало той деревушки, голод тогда был. Многие жители умерли. А те, кто живы остались, ушли, кто куда, разбрелись по белу свету и…быльём поросло всё. Избы разрушились…и осталось только кладбище…на месте того скита».

Старушка вдруг прищурилась, и я заметил слёзы на её глазах. А дальше она, как будто, бредила.

«Кладбище одно осталось… на холме оно, на пригорке. Кресты старинные, покосившиеся. Надписи на них, на крестах, на старославянском наречии. Ветер вокруг гуляет. Ночами месяц их освещает. Звёзды на небе яркие – яркие. И часто там можно заметить падающую звезду. Тогда успевай желание загадывать,…только вряд ли успеешь. А сколько ж могил на кладбище том? Много, очень много, не сосчитать… хоронили ведь там долго, лет двести, пожалуй. А теперь никто на это кладбище не приходит, никому оно теперь не нужно. Поросло болотом оно… Мох…лишайники…жуть…»