Процесс сам по себе достаточно сложный в исполнении, и потому среди наших охотников популярностью не пользовавшийся.

Я подумал, что вождь, наверное, отправил сегодня на рыбалку молодых охотников только для того, чтобы они в этом деле опыта поднабрались, не ожидая от них серьёзного результата. Собственно говоря, так оно и было. К моменту нашего прихода на берегу лежало с десяток рыбьих тел средней величины, примерно с локоть длиной.

Опасаясь спугнуть рыбу, соплеменники встретили наше появление едва заметными взмахами кистей рук. Мы тоже не шумели. Уже в те времена люди понимали, что излишняя болтливость рыбалке лишь помеха. Но по вскользь брошенным взглядам я понял, что и волчья шкура на моих плечах, и остатки козлиной туши не остались незамеченными. Некоторые из охотников даже уважительно качнули головами, взглянув на мой трофей.

Однако, как я правильно понял, все разговоры – потом. Сейчас главное – рыбалка.

Не меньше часа проторчали мы на берегу, наблюдая, как наши соплеменники бьют рыбу. Нас к воде и близко не подпустили. Чтобы мы, малолетки, по незнанию да неумению рыбу не распугали.

Как доходчиво объяснил нам один из старших товарищей: вот научит вас Старый Охотник рыбу бить, тогда и в реку войдёте. А пока, мол, сидите тихо, смотрите и учитесь.

Когда надоело смотреть, мы засобирались в обратный путь. Старшие товарищи тут же озадачили нас, поручив забрать с собой набитую рыбу, сколь в руках уместится. Мол, хоть какую-то пользу от нас род получит…

В руках много рыбы не унесёшь. Да и неудобно это – через лес с руками, занятыми рыбой, шагать. А потому, недолго думая, я забрал у Лура козлиную шкуру, расстелил на бережку, да и покидал в неё всю добытую рыбу. После чего связал козлиные ноги крест-накрест двойными узлами. Получился тюк, вроде такого, какими грязное бельё в простыни увязывают. А потом уже под узлы тюка я просунул нашу жердь. Ту самую, на которой половину козлиной туши несли.

Соплеменники мои следили за каждым моим движением крайне внимательно и с явным удивлением. Даже те, что стояли по колено в воде, отвлеклись от своего занятия и повернули головы к берегу.

Закончив паковать тюк, я выпрямился и перевёл дух.

– Фуух… всё. Пошли.

И только тут заметил обращённые ко мне взгляды.

– Что? – слишком пристальное внимание начинало меня нервировать.

– Кто тебя научил? – Кассу ткнул в тюк пальцем.

– Никто, – я пожал плечами, – само получилось…

Не дожидаясь новых вопросов, я взялся за один конец жерди и взглянул на Кассу.

– Бери. Надо идти.

Кассу молча взвалил себе на плечо другой конец шеста. Так мы и пошли. Впереди – Лур, за ним – мы с Кассу, едва волокущие шест с добычей. Всё ж таки полтуши козлёнка и целый тюк свежей рыбы – приличная ноша для двенадцатилетних пацанов.

До пещеры своей мы добрались уже ближе к вечеру, когда солнце начало уходить к западному горизонту. И сначала были встречены приветственными криками очередного дневального, как и положено, торчавшего у входа. А когда вошли внутрь, то и радостными криками женщин и уж совершеннейшей мелюзги, едва способной передвигаться быстрым шагом. Женщины с явным одобрением и восхищением рассматривали и мою волчью шкуру, и тюк с рыбой, и остатки козлиной тушки. А некоторые из девочек поглядывали и на нас самих с явным интересом.

Похоже, в их глазах мы уже начали приобретать статус добытчиков. А значит – и потенциальных мужей в самом недалёком будущем. Особенно мне запомнился долгий, изучающий взгляд дочки вождя, несколько раз в упор взглянувшей на меня.

Сдав женщинам добычу, мы с Луром забрали принадлежащие нам шкуры и вылезли из пещеры наружу. Там, растянув шкуры колышками на склоне, мы продолжили их чистку.