– Мы будем сидеть здесь, дитя, – голос Доктора был твёрд, – пока шов меня не удовлетворит. Ты же хочешь починить куклу, верно? Тогда шей.

Катя сглотнула, чувствуя, как страх и отвращение подступают к горлу. – Хочу… – прошептала она. – Вот. А потом… – Доктор сделал паузу, его голос стал чуть громче, чётче. – Тогда ты сможешь и брата починить.

Эти слова ударили Катю, как холодный душ. – Брата. – Лёшу. В её памяти моментально всплыли картины: Лёша, приходящий ночью, весь в синяках, с разбитыми губами, ссадинами на костяшках. Его тихие стоны во сне, когда он думал, что она спит. Его потухшие глаза, которые становились такими только после «уроков». Она видела, как он менялся, как его тело покрывалось шрамами, как его душа становилась жёстче.

Каждый день, когда его уводили, она знала, что он будет возвращаться сломанным, хоть он и пытался это скрыть. Обещал, что всё выдержит, но она видела, как он держался за тетрадь, уходя всё глубже в себя. – Если я научусь шить, я смогу его починить. Я смогу сделать так, чтобы ему больше не было больно!

Внутренний разговор Кати был быстрым, лихорадочным. Страх перед темнотой и запахом крови никуда не делся, но к нему примешалось что-то новое, мощное. Мотивация. Её маленькие пальцы сжались на игле. Это была возможность.

– Я должна! Я должна починить Лёшу.

Игла снова пошла в ход. Катя сидела в темноте, перевязанная повязкой, и шила.

Время потеряло счёт. Запах туши сначала вызывал тошноту, но потом превратился в фон, неотъемлемую часть её новой реальности.

Пальцы, сначала неуклюжие, теперь двигались с удивительной точностью, направляемые не только Доктором, но и жгучим желанием.

Она чувствовала каждую нить, каждый прокол, каждое натяжение кожи, представляя, как залечивает раны брата.

Доктор, стоящий рядом, больше не говорил утешительных слов. Его голос был ровным, когда он поправлял её захват или указывал на неровность шва.

– Аккуратнее, дитя! Если бы это был твой брат, ты бы хотела, чтобы его тело было изуродовано кривыми швами?

Эти слова били сильнее любой пощёчины, заставляя Катю стискивать зубы и сосредотачиваться ещё сильнее. Ночи сливались в однообразную череду шитья вслепую, прикосновений к холодной, липкой плоти, запаха крови и тихих наставлений Доктора. Она училась не только шить, но и терпеть, подавлять отвращение, работать с абсолютной концентрацией. Когда повязка была снята, мир Кати наполнился светом, но он казался иным. Она видела швы на туше – ровные, почти невидимые. Ей было шесть лет, когда Доктор впервые с удовлетворением кивнул, осматривая её работу.

– Почти удовлетворительно, дитя, ты почти готова. Честно, думал, ты и быстрее сможешь. Я в твои годы был куда более ловок.

Готова к чему? Катя не знала. Она лишь чувствовала, что её детство, если оно вообще когда-то было, закончилось. Теперь у неё был навык, приобретённый в слепом ужасе. И цель: защитить Лёшу. Дни после этого изменились. Доктор начал учить Катю другим вещам.

Он показывал ей различные химические вещества: одни пахли резко, другие сладко, третьи совсем никак. Он объяснял, как они взаимодействуют, как смешивать их, чтобы получить нужный эффект. Катя запоминала каждое слово, каждый цвет, каждый запах. Он учил её распознавать яды и противоядия, создавать невидимые чернила и взрывчатые смеси, которые могли уместиться в крошечной ампуле.

– Катя, смотри внимательно, – Доктор достал две маленькие баночки с прозрачной жидкостью. Его голос стал тише, серьёзнее, но по-прежнему был обращён к ней с необычной для него нежностью. – Эти жидкости… они как две противоположные силы. Если их соединить, они могут вызвать бурную реакцию. Он капнул немного жидкости из одной баночки в другую. Появились маленькие, но активные пузырьки. – А если добавить вот эту, – он показал крошечную пробирку, – они могут высвободить очень большую силу. Это нужно использовать очень осторожно, Катя. – Ой, как интересно! – прошептала Катя, её глаза блестели от любопытства. – Да. И это может быть очень полезно, когда нужно что-то быстро изменить. А вот, – он показал на две разные жидкости, – если кто-то вдруг почувствовал себя очень плохо из-за «плохой конфетки», эта водичка поможет ему стать опять сильным. А эта – наоборот, сделает его очень слабым, даже не способным сопротивляться. Ты должна научиться очень точно различать их, Катя. Это очень важно. Ты же умная девочка, правда? – Да! – уверенно ответила она, уже увлечённая «игрой» в разноцветные жидкости и их "характеры". Доктор продолжал свои объяснения, а Катя, как прилежная ученица, впитывала каждое слово. Её руки, когда-то использовавшиеся для шитья, теперь учились работать с хрупкой стеклянной посудой, пипетками, колбами. Доктор, который раньше был её "учителем шитья", теперь стал наставником в области, которая казалась Кате волшебством, но была смертельно опасной наукой. Он никогда не повышал голос, но его взгляд мог заморозить, если она ошибалась.