Я автоматически, по старой памяти обнял её за талию и потянул к себе. Но не успел впиться в её губы своими, как она высвободилась из объятий. Я не стал её удерживать, спохватившись в последний момент, что не нужно этого делать. Она прошмыгнула мне за спину, там у окна располагалась раздевалка. Отдельного места для переодевания в цеху не было, и швеи переодевались за шторкой, где были их ящики.

– Я быстро, не уходи, – бросила она.

– Хорошо.

Прежде чем задёрнуть шторку, Люба остановилась, обернулась и внимательно на меня посмотрела.

– Егор, я хочу у тебя кое-что спросить. Обещаешь ответить честно?

– Спрашивай, – согласился я.

– У тебя что-то есть с ней? – слышно спросила Люба.

– С Кирой?

Бывшая в ответ коротко кивнула.

Я задумался, как правильно ответить на вопрос, всё-таки девчонка ждала честного ответа. С одной стороны, у нас с Кирой была близость, с другой – мы ничего друг другу не обещали и ни на что не рассчитывали.

– Нет, ничего серьезного, – наконец, сказал я.

Лицо Любы посветлело.

– Я быстро, – повторила она и задёрнула шторку.

Я остался стоять у её рабочего места. Растёр свою щеку, до сих пор ощущая прикосновение губ бывшей супруги. Мысли в голове появились разные, но я их быстро отбросил.

Шторка отдёрнулась, и Люба, светясь улыбкой, крутанулась вокруг себя, демонстрируя мне свой наряд. Она была одета в хорошо знакомую мне юбку чуть выше колена и кофточку с рюшками. Когда она крутилась, юбка приподнялась, обнажая её стройные ножки. Такой я помнил ее на первом свидании. Мы гуляли в парке Горького и решили сделать фотографию на память о том дне. Тот снимок сохранился у меня на всю жизнь – прошлую жизнь…

– Ты ведь никогда не видел меня без этой дурацкой спецовки, да, Егор? Ну как я тебе? – спросила она.

– Тебе очень идёт.

Повисло молчание, Люба явно что-то хотела сказать, но не решалась. Я же поймал себя на мысли, что хочу её – здесь и сейчас. Пришлось эту мысль из головы выкорчевывать, как заразу. Было непросто. Жёнушка, впрочем, у меня была резвая – палец в рот не клади. И, думая, что я стесняюсь, приблизилась сама и попыталась меня поцеловать. Я прикоснулся пальцами к ее губам, останавливая порыв.

– Не стоит, Люб.

– Почему? Я тебе не нравлюсь? – насторожилась она.

– Нравишься, женщин красивее, чем ты, я не встречал. Просто… поверь мне, нам не стоит что-либо начинать.

Я думал, что Люба расстроится, но нет. Скорее, напротив, едва она услышала отказ, её глаза блеснули огоньком.

– Пойдем уже! Хочу мороженого! – она решительно двинулась к выходу.

* * *

Курочкина повела нас в ту самую «стекляшку», куда любил наведываться мой сосед. По рассказам Валентина, здесь подавали мороженое сорта «пальчики оближешь», и всего за несколько рублей можно было наесться до отвалу. Мне с голодухи хотелось съесть все виды мороженого, которые тут только были.

Внутри нас ожидало уютно обставленное пространство с круглыми столиками. Рядом с каждым столиком было по три стула, поэтому мне нужно было притащить ещё один. Посетителей в кафе всегда было много, но свободные места всё-таки нашлись, да ещё и моё любимое – у окна.

– Предлагаю располагаться здесь, – я кивнул на свободный столик.

– Отличное место, обожаю сидеть у окна! – тут же прокомментировала Люба, которая включила режим «вижу цель – не вижу препятствий».

– Кто что будет?

Девчонки растерялись, пытаясь понять, куда сяду я, и устроиться рядом. Я решил вопрос просто – сказал, что, пока они будут располагаться, схожу за мороженым.

– Я буду «Москву» и кофе с лимоном, – сказала Кира.

– А я «Московское» и просто черный кофе, – сказала следовательница.