– Черри, детей все могут иметь. Но не каждому дано так рисовать.

– То есть ты практически приблизился к богу? – язвительно заметила я.

– Ты поняла, что я говорил сейчас о нас обоих. Мы не можем игнорировать свои способности.

– Но никто не заставляет их игнорировать!

– Хорошо, ты, правда, этого хочешь?

– Ребёнка?

– Нет, быть как все!

– Ты хочешь сказать, что у нас никогда не будет детей? – испуганно спросила я.

Кружка кофе так и застыла в моих руках на полпути ко рту.

– Я не знаю, – сказал он просто.

– Ты не знаешь, – повторила я.

– Да, я не знаю.

– Как это?

– Господи, Черри! Так! Не знаю я сейчас, что будет потом! Как я могу тебе сказать?!

– Ты либо хочешь детей, либо нет, – зло проговорила я.

Кружка обжигала ладони, но я чувствовала это притуплённо.

– Значит, нет.

Во мне что-то упало. Он это заметил и спохватился:

– Раз ты так ставишь вопрос. Я не хочу детей сейчас.

– А потом? Какова вероятность, что ты захочешь детей потом?

– 50 на 50.

– Всё понятно, – я поставила кружку на стол и поспешно покинула кухню.

В след мне раздался окрик:

– Ну что тебе понятно?

– Всё.

– Мне дак ничего непонятно! Объяснишь, что с тобой, мать твою, происходит?

Но я уже вышла на крыльцо и долго думала, стоит ли закурить.

Эти разговоры долго не могли покинуть моё сознание. Я всё думала над тем, что это означает для нас. Знаю, мужчинам проще с этим. Они просто занимаются привычными делами и не думают. Полностью сосредотачиваются на процессе. Я же не могла спокойно рисовать. Всё время думала, что теперь делать. Конечно, я не видела смысла уходить от Брэнта. Мы были так счастливы всегда. И я начала приходить к выводу, что лучше я буду счастлива с Брэнтом, но без ребёнка. Чем с кем-то другим, кто захочет от меня детей.

Но рисовать как раньше у меня уже не получалось. Это выбивало меня из колеи. И отношения с Брэнтом только усугублялись от этого.

– Черри, что происходит?

Он пришёл раньше обычного, застав меня с фужером в руке. Я сидела у панорамного окна и просто пялилась вдаль.

– Ты сегодня рано, – безрадостно заметила я.

Когда отношения разлаживаются, уже не остаётся сил, чтобы элементарно выдавить улыбку.

– Давно ты начала пить?

– А, это? – я уставилась на бокал с мартини, в котором одиноко плавала оливка.

– Да, это.

Он снял пиджак и ослабил галстук.

– Честно говоря, не помню, когда начала.

Странно, что его внезапно это так заинтересовало. Он решительно направился к кухонному гарнитуру, распахнул ящик под раковиной и увидел мусорное ведро, полное бутылок из-под вермута.

– Это что, шутка?

Он уставился на меня, разозлившись впервые не из-за разговоров о детях.

– Какая уж тут шутка, – рассмеялась я.

– Вот чем ты занимаешься днями напролёт? – он зло ткнул пальцем в ведро, а я глухо рассмеялась.

– Слушай, Брэнт, тебе не нужно находить повод, чтобы поругаться со мной.

– Ты совсем пьяна? – его шея начала заходиться красными пятнами.

– Эм, да нет. Знаешь, парочка бокалов в день – это ещё не алкоголизм. Чего ты так разнервничался?

– И это вместо того, чтобы заниматься рисованием?

– Не, ну почему же «вместо»? Мне нужно сначала расслабиться. Потом я смогу рисовать.

– Раньше тебе не нужно было расслабляться, чтобы начать рисовать.

– Раньше мы и сексом занимались, – хохотнула я.

– То есть проблема во мне?

– Ой, не начинай только этот потрясающе интересный монолог о том, что ты весь такой занятой, успешный, классный, – я осушила бокал и направилась к холодильнику за новой порцией.

Открыла морозильную камеру и достала ледяную бутылку:

– Раз уж ты здесь, не откроешь?

Он смерил меня холодным взглядом и молча ушёл в другую комнату.

– Ну ладно, сама открою, – пожала плечами я.