– Андрей!! 
Возле самой двери успеваю перехватить его, вцепившись в руку. 
– Что, Тась?! – резко развернувшись, смотрит на меня обвиняюще. 
– Что ты намерен делать? 
– Убрать чёртового пса из своего дома! Пса, которого тебе подарил Спартак! – выплёвывает муж мне в лицо. 
Пропускаю его ядовитые слова мимо ушей и говорю как можно спокойнее: 
– Я сама уведу его на улицу. Ты напугаешь Алису! 
Чувствую, как меня начинает колотить от злости. Сама я могу стерпеть многое, расплачиваясь за помощь Андрея уже целую вечность. Но моего ребёнка не коснутся наши больные отношения! 
– Сама она! Давно ли ты сама что-то можешь? – муж практически рычит мне в лицо и скидывает мою руку со своего запястья. Его кулак неожиданно врезается в стену возле дверной коробки, и я подпрыгиваю. – Ладно... – выдыхает Андрей, зажмурившись. – Иди сама! Но это последнее предупреждение. 
Резко развернувшись, он идёт обратно в нашу спальню. Позабыв там трость, держится за стену и вновь выглядит жалким. Мне хочется выть от этого зрелища. 
Спартак разрушил его жизнь, потому что был не властен над своим гневом. 
А теперь? 
Что сделает Спартак, когда узнает о том, что я вышла за Андрея? И дело не во мне, не в том, что я шесть лет принадлежу этому человеку... Наверняка Спартака раздавит то, что Андрей воспитывал Алису. И что именно его она называет отцом. 
Муж исчезает в дверях нашей спальни, а я захожу к дочери. Ночник на прикроватной тумбочке неплохо освещает и мордашку Тайсона, выглядывающего из-под кровати, и испуганные глаза Алисы. Она натянула одеяла до самого носа и теперь не хочет вылезать. 
– Лисёнок, Тайсону сюда нельзя, ты же знаешь, – присев на край её кроватки, медленно тяну за одеяло, но Алиса не отпускает. – Всё в порядке, я не буду тебя ругать, – уговариваю дочку. – Просто больше так не делай, ладно? 
– Я напугалась потому, что вы с папой очень громко спорили, – наконец открывает лицо Алиса, спуская одеяло под подбородок. 
Спорили... Дочка всегда это так называет. Мы редко с Андреем «спорим» на самом деле. В основном наши конфликты проходят в стенах спальни, после чего он всегда уходит, громко хлопнув дверью. А теперь вот напугали Алису своими криками. 
– Папа просто не хочет, чтобы Тайсон был в доме. Он уличный пёс, Лисёнок. 
– Он совсем не уличный, – упрямится дочка. – Он там замёрзнет. 
Тяжело вздохнув, ложусь с ней рядом и обнимаю. 
– Чтобы он не мёрз, мы что-нибудь придумаем, ладно? 
Алиса поворачивается ко мне лицом и, раскутавшись, обвивает тоненькие ручки вокруг моей талии. 
– Папа – злой, – тихо говорит дочка, уткнувшись носом в ворот моего халата. 
Я молчу... На этот раз я молчу, а раньше всегда оправдывала поступки Андрея в её глазах. Но сейчас у меня нет для него оправдания. Собака ему, видите ли, помешала. Собака Спартака. 
– Почему тот дядя играет со мной, а папа нет? – робко спрашивает Алиса. 
И разрывает моё сердце на части своим вопросом. 
– Тот дядя... он... 
На языке так и вертится «папа». «Твой папа». 
– Он хороший, – Алиса сама находит ответ. 
Я вновь тяжело вздыхаю. 
– Наверное, да, хороший. 
Спартак не был хорошим шесть лет назад. А сейчас, глядя на то, как он относится к нашей дочери... Да, можно сказать, что он хороший. Мне хочется так думать. 
– Спи, Лисёнок, – тихо шепчу я, поглаживая её по волосам. 
– Ты полежишь со мной? 
– Конечно... 
Алиса покрепче меня обнимает, и уже через минуту её дыхание становится размеренным, а объятия слабеют. 
Дочка засыпает, но я не ухожу, вновь и вновь проводя ладонью по её головке и плечам. Радость моя! Самая большая и важная в жизни радость.