От всего пережитого голова шла кругом.
Надо покурить.
Сунула руку в карман халата – сигареты и зажигалка на месте.
Дрожа, как мокрая мышь, я, шатаясь, вышла на балкон и буквально наткнулась на плотную кромешную темноту. Воздух еще уплотнился, казалось, его можно хватать руками.
Боже правый, куда я попала?
Что со мной?
ПОМОГИ!
В голове высоким и чистым голосом зазвенела песня:
Звон звон звон
Малиновые реки
Испокон вовеки
Ходил на поклон
Падал на ступени
Все обиты пороги
В кровь истерты колени
Я бросилась обратно в комнату и упала на постель.
Не помню, как я заснула.
Глава шестая
Проснулась я в восемь утра по местному времени в совершенно разбитом состоянии. Приподнялась на постели. За окном который день был промозглый сумрак и ни малейших признаков солнечного света.
Что поделать, поздняя осень…
Я вылезла из постели, взяла сигареты и, хромая, вышла на балкон, чтобы покурить и немного прийти в себя. Слава богу, сегодня суббота, и на работу спешить не надо.
За окном открылась панорама города. С высоты двадцать второго этажа я увидела парк с облетевшими деревьями, скамейками и скульптурой, за парком – знакомый супермаркет, возле которого проступало пятнышко трамвайной остановки. Из-за супермаркета выглядывала величественная башня с неправильно идущими часами. Весь пейзаж был отчетливо виден. Куда же он девается вечером?
Словно его сжирает наползающий мрак?..
Внезапно меня охватило необъяснимое тягостное чувство. Захотелось одеться, взять все свои вещи и бежать отсюда куда глаза глядят.
Я вынула из пачки вторую сигарету. Щемящая тоска неодолимой силы, будто клещами, сжала сердце. Что-то из самой глубины души с надрывом кричало:
Не могу здесь больше. Не могу!
Вспомнились подробности вчерашнего вечера. Шум леса, дурманящие запахи трав, скрип моста, влажный речной воздух, и – страх, приковавший к месту, ужас, проросший в самое сердце.
Сквозь тяжелую, тревожную, мучительную тоску изо всех сил продирался голос разума.
С чего все началось? Кажется, со скрипа кресла? А как же ему не скрипеть, когда ему почти сто лет?
А жуткий шум леса?..
А ты вспомни, сколько в тебе сидело к тому времени? Помнишь, как в песенке поется: «Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове…»
А удушливые запахи?
Милая моя, а ты бы не курила по пачке в день, глядишь, и запахи перестали бы душить…
А отец?..
Внутренний голос только посмеялся надо мной.
Это все твое пьяное воображение, дорогая фройлейн. А пропусти ты еще рюмочку, отец не только прогулялся бы по мосту, а сошел бы с картины и посидел с тобой у камина…
Голос меня как будто убедил; он умел все так просто объяснить!
Но, несмотря на это, заходить в гостиную почему-то чертовски не хотелось. Хотя надо бы подмести осколки и вытереть кровь с пола…
Я уберу в гостиной…
попозже
…и больше туда ни ногой!
Это обещание выглядело двусмысленно.
Я пошевелила порезанной ступней.
Если ранят тебя сильно, себе рану первяжи, – вспомнилась песня гражданской войны.
Безуспешно обшарив в поисках аптечки обе спальни и ванную, я заковыляла по лестнице вниз. Спустившись, поразмыслила: где бы она могла быть?
На первом этаже царили покой и умиротворение.
С замиранием сердца я взглянула на дверь гостиной.
Дверь поманила войти.
Нет!..
Я сделала шаг.
Нет, нет!
Я отчаянно затрясла головой и, волоча за собой ногу, попятилась в сторону отцовского кабинета.
Может, там найдется хотя бы пузырек йода или кусочек пластыря?..
Приоткрыв дверь, я заглянула в пустую комнату, озираясь по сторонам, потом вошла и притворила за собой дверь.
Мне показалось, что в кабинете как будто накурено; чтобы удостовериться, я втянула носом воздух. Точно, накурено!