Кирилл вскакивает с места и, схватив мою руку, трясет ее, как в жестком приступе Паркинсона.
– Вы не пожалеете! Отвечаю! Ой! То есть обещаю!
Я не могу сдержать улыбки.
– Значит так, сейчас в кадры и назад ко мне. Приступаешь сию же минуту.
– Да, босс! Я все понял! Шесть секунд!
И парня словно ветром сдувает. Я улыбаюсь. Мне кажется, что именно сейчас я поступил правильно. Так что «Кирилл» накладывается на «Марину» и получается взаимозачет. Одно хорошее дело перекрывает плохое. Я молодец!
Только вот почему именно шесть секунд?
Глава 7
Марго
Я сделала глубокий вдох и начала читать:
«Ну, здравствуй!
Это действительно мое последнее письмо. Я умираю. Сначала хотел попросить свою помощницу написать тебе, но в твоих глазах это возымело бы мало уважения. Я сделал над собой нечеловеческое усилие и пишу тебе сам. Нечеловеческое по двум причинам: во-первых, мне тяжело двигаться, а во-вторых, писать тебе – еще тяжелее».
Я отложила письмо. Реальность происходящего, наконец, начала доходить до меня.
Руслан! Как ты мог умереть? Как ты мог? Кто угодно, но только не ты! Я закрыла лицо руками. Захотелось расплакаться, но слез не было. Внутри меня вообще больше ничего не было. Вместо наполненности, я ощущала сплошной вакуум, который только разрастался. Разрастался, давил на легкие и мешал дышать. Снова возникло это чувство панической атаки. Моя грудь то поднималась, то опускалась, но воздух в легкие отказывался поступать. Я вернула письмо на стол и поднялась. Стены кабинета поверенного шатались, так и норовя придавить меня к полу. Надо взять себя в руки! Боже! Что ж так тяжело-то, а? Нет! Боже! Нет! Не верю! Не хочу! Отказываюсь! Русла-а-ан!
Я зажимала рот рукой, чтобы эти душевные крики не выбрались на поверхность.
В моей голове поселились два голоса. Один требовал, чтобы я позволила горю покинуть меня, дав выход слезам и крикам. Другой же требовал вести себя, как взрослый человек, и не устраивать истерик. Но боли было одинаково плевать как на одного, так и на другого. Боли хотелось крушить и ломать. Хотелось высвободить адреналин, смести в бездну все вокруг. Но я лишь только сильнее прикусила ладонь. И это помогло – слезы, наконец, выкатились из глаз.
В последние два дня я плакала столько, сколько не плакала за всю свою сознательную жизнь. Я никогда еще не теряла близких. Все мои родственники живы. Я никогда никого не хоронила. Не хоронила я и Руслана. Да и в число близких мне людей он вот уже как целую десятку лет не входил. Но сейчас было ощущение, что я осталась в этом мире совершенно одна. Без возможности что-то исправить. Без возможности излечиться от этой боли.
Как хорошо, что поверенный оставил меня одну. Не представляю, как бы я вела себя в его присутствии. Как бы справлялась с этими эмоциями. Не знаю.
Воспоминания об адвокате слегка отрезвили. Письмо! Надо прочесть письмо! Последнее письмо Руслана…
Я наткнулась мутным взглядом на графин с водой. Всего один стакан показался мне эликсиром жизни. Осушила его почти залпом. Налила второй. Его постигла та же судьба. Оставшиеся несколько капель вылила на ладонь и протерла лицо. Давно было плевать на макияж. Его уже не спасти.
Сделала глубокий вдох, взяла письмо в руки и, откинувшись в кресле, продолжила читать:
«Я добился того, чего хотел! Получил практически все, о чем мечтал! Заработал состояние, стал знаменитым… Лишь одного я так и не смог добиться – тебя! Два года, что мы были вместе, – самое лучшее время в моей жизни. Знаю, что ты никогда не любила меня, но лишь с тобой я был по-настоящему счастлив. Я жил полной жизнью! Каждый день с тобой был по-своему новым и неповторимым. Я любил тебя! Тебя одну! Из всех женщин, что были у меня, только лишь ты заставляла быстрее биться мое сердце. Ты единственная была живой; единственная была правдивой; единственная была настоящей; ты вообще была единственной…