– Если сомневаешься, значит сразу бросай этого мальчика. В своем мужчине нужно не сомневаться.

– Откуда ты знаешь? Ты всю жизнь одна, – выпалила я на эмоциях, а потом сразу же прикрыла рот рукой. Только вот этот жест, произнесенных мной слов, назад не вернул.

Мама замерла. Она выключила воду и медленно вернулась за стол.

– Ты что-то хочешь мне сказать?

– Нет, – тихо промямлила я.

– Точно? – допытывалась она.

Я тяжело вздохнула.

– В аэропорту меня встретил па… Эээ… Дядя Килим.

Мама вздрогнула.

– Как ты только что хотела его назвать?

Я тяжело вздохнула.

– Мам, я уже давно называю его папой. Он для меня самый родной, после тебя, на свете человек. Он так нас любит!

– Прекрати, – спокойно попросила мама, а у меня словно все клеммы сорвало.

– Нет, я больше молчать не буду. Понимаю, что это твоя жизнь, и я слишком мала, чтобы в нее лезть. И что я сама еще совсем зеленая и ничего в жизни не видела и не знаю. Но на то, как ты себя губишь я больше смотреть не хочу. Все Березово знает, как сильно тебя любит папа! Он рядом с нами почти всю мою жизнь. В отличие от моего биологического отца, о котором ты, кстати, тоже никогда не желаешь говорить. Да мне, если честно, на него плевать. Только вот дядя Килим слишком родной для меня человек, чтобы я продолжала молчать. Я люблю его, как родного отца, коим он и был для меня все эти годы. А от тебя он просто без ума.

– Он уволился, – тихо перебила меня мама.

– Конечно уволился! – вспылила я. – Столько лет вокруг тебя ходить и даже за ручку не подержаться. Столько лет терпеть.

– Ничего он не терпел, – скривилась мама. – У него постоянно были интрижки.

– Одноразовые! – перебила ее я. – Теперь я точно знаю, как сложно мужчине утерпеть. Но, если бы ты не выпендривалась столько лет, он давно бы был только твоим.

– Чувства проходят. Все предают, – мама уже почти шептала, опустив голову.

Сейчас сложно было понять, кто из нас двоих старше.

– Если у тебя в прошлом была грустная история с моим отцом, и он повел себя, как подонок, это совершенно не значит, что все такие. Из-за одного говнюка ты решила сломать жизнь и себе, и ему.

– А, если он меня предаст? – вскинула она на меня глаза полные слез.

– А если нет? – тут же парировала я. – Ты все равно никогда об этом не узнаешь, если не попробуешь.

И вновь повисла тишина.

– Я не знаю, – после долгой паузы проговорила мама.

Я же, ничего не говоря, тихонько достала из кармана телефон и написала папе сообщение:

«Если ты сейчас же не приедешь к нам, то будешь круглым дураком с обкусанными локтями!»

Ответа на свое короткое послание я не дождалась ни через минуту, ни через две, ни через пять. Зато через семь минут раздался настойчивый звонок в дверь. Все эти семь минут мы с мамой провели на кухне в полном молчании, думая каждая о своем, поэтому обе подпрыгнули, когда по всей квартире раздался трезвон.

Мама испуганно глянула на меня. Я же не стала дожидаться от нее реплик или действий, а сама соскочила со своего места и поспешила открыть дверь. На пороге стоял запыхавшийся Килим Ярашевич Вергут.

– Мы поговорили. Иди туда, – мотнула я головой в сторону кухни. – И без положительного ответа не возвращайся. Хоть до утра там сидите. Хоть до Нового года. Но чтобы пока она не согласится быть с тобой, никто из этой кухни не вышел. Все понял?

Он лишь кивнул. Разулся, вручил мне свою куртку и глубоко вздохнув, отправился на кухню. Входная и кухонная двери закрылись одновременно. Входной щелкнула я. Кухонную тихонько прикрыл папа.

«Какие же все-таки дети, эти взрослые», – с улыбкой подумала я и отправилась в свою комнату выбирать теплые вещи, которые уже завтра улетят со мной в Москву.