– Так вот что случилось тогда? – наконец поняла я странное поведение мамы.

– А она ничего тебе не говорила? – вернул он мне мой же вопрос.

– Ты что, ее не знаешь? У нее все в себе, – тяжело вздохнула я.

– Это точно. Каменная баба.

Я метнула на него строгий взгляд.

– Извини, – сразу понял он, что сморозил глупость.

– Я понимаю, что характер у нее не подарок. Но она вырастила меня одна.

– Ну, я бы не сказал, что одна, – сразу же поправил меня дядя Килим.

– Да, ты всегда был рядом. И я не знаю, что такое произошло в ее прошлом, что она ни под каким предлогом не хочет пускать тебя в свою жизнь дальше, чем пустила. Но, папа, если кто-то и сможет ее сломить, то только ты.

– Я устал ломать. Устал добиваться. Понимаешь, это длится не год, не два и даже не пять. Когда я приехал в Березово, у тебя был последний год в детском саду. Я увидел твою мать и пропал. Голова попросту отказала. Собирался взять ее нахрапом. Не вышло. Хотя и думал, что маленькая юная девочка будет легкой добычей. Но я ошибся. Девочка, может, и была меленькой да юной, только вот стержень у нее был стальной. Еще бы, быть матерью одиночкой в ее юном возрасте. Умудриться получить образование, бегая в детский сад между лекциями. Не сломаться под гнетом осуждения и дослужиться до руководящей должности без посторонней помощи, это, знаешь ли, стоит уважения.

– Знаю, – тихонько сказала я, боясь явственно перебивать его исповедь. А в том, что это была именно она, я не сомневалась.

– И я ее уважал. И чем больше узнавал, тем больше становилось мое уважение. А потом я понял, что влюбился. Просто. Одним прекрасным утром открыл глаза и понял, что люблю ее. И хочу провести с ней остаток жизни. Хотя, я до нее и пальцем не дотронулся ни разу. Ни разу даже не поцеловал. Хотя, мне кажется, ты понимаешь, что раньше отказа у женщин я не знал. А тут, лишь мимолетные прикосновения. Руку подать, помогая выйти из машины. Пакеты помочь донести, отбирая их на ходу. Или еще что-то подобное, мимолетное. Но всякий раз, когда наши ладони соприкасались, я чувствовал, будто пальцы в розетку сунул, и через меня сейчас проходят все двести двадцать. А она мне так ни разу ничего большего и не позволила. У маня были лишь эти мимолетные прикосновения. Все эти годы. Регина, я не маленький мальчик. И у меня есть гордость. Я и так прыгал вокруг нее несколько лет.

– Может, тебе нужен решительный прыжок? – полушутя, но с явной надеждой, спросила я, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся обстановку.

– Нет, решительный прыжок был в Москве. Больше ни прыжков, ни шагов. Ничего не будет. Я даже из музея ушел.

– Что? – мои глаза полезли на лоб.

– Да. Я работаю в управе города. Так что теперь я, в каком-то смысле, начальник твоей мамы, а не она мой, как было раньше, – грустно улыбнулся он.

– Значит теперь у тебя гораздо больше рычагов для давления на нее, – пошутила я.

– Малая, я не собираюсь давить на нее. Я ее люблю! И мне хочется, чтобы она была со мной из-за того же. Но, если это не так, то силой заставлять я никого не собираюсь, – чуть более резко ответил мне дядя Килим, и я поняла, что развивать эту тему больше не следует.

Они оба взрослые люди. И уж, если они вдвоем разобраться никак не могут, то мне, малявке, точно в эти дела лесть не следовало. А так хотелось, чтобы у этих двух все сложилось. Моя мама, как никто другой на земле, заслуживала счастья. Да и дядя Килим, которого я теперь точно буду звать только «папа» и никак иначе, тоже имел право на любовь, как никто другой. Только вот что не дает этим двоим быть вместе? Мама молчит. Папа психует. Еще бы столько лет ходить вокруг да около, а к цели так и не приблизиться. Можно, конечно было взять нахрапом. Только вот мама не из тех людей. И папа это прекрасно понимал. Ладно, поживем – увидим.