Зал повторил свою реакцию.

– Но потом я решила, что без меня этот предпраздничный вечер вовсе не состоится. А я не такая подлюка, чтобы лишать вас праздника, собственно, вот почему я здесь, – тут я заставила себя озорно улыбнуться.

– Что ж, я готова. Этту Джеймс, пожалуйста.

Свет везде погас, на меня лишь был направлен единственный луч света. Я стояла в полумраке, и это было необычайно красиво и как-то странно уютно.

Something told me it was over

Что-то подсказало мне, что всё кончено

When I saw you and her talking

Когда я увидела беседующих вас

Something deep down in my soul said, cry girl

Что-то глубоко в моей душе подсказало «Плачь, девочка»

When I saw you and that girl, walking around

Когда я увидела, как вы гуляете

Я у себя в квартире. Одна. Я делаю записи в дневнике. Вдруг звонит телефон. На проводе Пэт.

– Привет! – радостно верещит она.

– Привет! – я пытаюсь выдавить из себя что-то похожее на позитивную эмоцию.

– Что собираешься делать на новый год?

– Сидеть дома. Может быть, я вытащу себя на улицу, чтобы посмотреть на салют.

– Нет, нет и ещё раз нет! Ты идёшь сегодня с нами!

– Пэт, я бы с удовольствием пошла, но не хочу, – медленно отвечаю я.

– В одиннадцать вечера будь дома. Мы за тобой зайдём. Отказ не принимается!

– Угу.

Я вешаю трубку. Не хочу я никуда идти. Мне хочется уснуть, а завтра я уже в новом году. Господи, что со мной? У меня нет своего жилья, денег, личной жизни, я работаю в баре… Закуриваю. Беру плед, книгу. Читаю, а у самой мысли где-то далеко-далеко от сюжета. «Кем я буду?», «Кто будем моим мужем?», «Буду ли я вообще замужем?», «Мне уже двадцать-пять… Уму непостижимо…», «Какого хрена я ничего не имею в свои годы?!»

Я засыпаю. И мне снится дивный сон. Я вдруг у себя дома, я маленькая. Папа качает меня на руках. У него грубый, мужской голос, и он поёт колыбельную, ласково улыбаясь мне. Так уютно. Тем временем мама делает последние приготовления к празднованию Нового года. Постепенно мои глаза закрываются, и отец перекладывает меня в кроватку, а сам уходит в другую комнату к маме, запирая дверь в моей детской. Через некоторое время я просыпаюсь и вижу, что совсем одна, в полной темноте. Плачу, тем самым вызывая маму. Кричу ещё отчаянней, и никто не отзывается. Между тем ко мне подходит Нейт и говорит: «Ты даже тут одна. А ведь ты им доверяла». На уровне чувств ко мне приходит разочарование, тоска, и я начинаю сильнее рыдать, из последних сил зовя маму. А он уходит и оставляет меня. Одну.

Резко сажусь, и мне нечем дышать. Во мне всё еще остаётся чувство страха и беспомощности. Замечаю, что на лбу испарина. Закрываю лицо руками и стараюсь придти в себя. В это время мне звонит телефон – снимаю трубку. Это Пэт звонит из таксофона.

– Десять минут, и мы у тебя, – орёт Патриция, пытаясь перекричать толпу, которая на заднем фоне уже вовсю празднует.

– Мне нужно двадцать минут!

– Постарайся, чтобы тебе и этого хватило. А то я тебя знаю. Ха-ха-ха.

Я бегу в ванную и привожу себя в порядок: душ, стрелки, нежно розовая помада, парфюм. Вот, кстати, на чём я не экономила, так это на парфюме. Я считаю, что парфюм и каблуки, это то, от чего зависит восприятие женщины. И каким бы не было моё состояние, хреновое оно или отличное, это не в коем случае не должно влиять на внешность. Это моя философия. Напевая себе под нос, надеваю пальто и сапоги. Фух, я готова. Вот только прошло уже полчаса.

Я выхожу к друзьям и замечаю, какие же мы все разные. Сейчас время хиппи. Более – менее в теме оказался Карл. Джо был прототипом Элвиса Прэсли, а Пэт чем-то смахивала на Бриджит Бардо. Ну, и компания у нас собиралась. Боже, как мы подружились-то вообще. Мне казалось, что мы были главными представителями всевозможного искусства шестидесятых. Я озвучиваю свои мысли, и все смеются.