– Уже забыли, – было слышно по голосу из динамика, как скалится довольный Мусаев.

– Джамал?

– Да?

– Если кинешь меня – я убью тебя.

– Довольно смелое заявление для того, чья жизнь в моих руках. Но я слово свое держу, Заур. Тебе не о чем переживать. Только больше не произноси таких слов. Я не люблю, когда мне угрожают. Жду тебя после свадьбы, брат. Совет да любовь, – Джамал сбросил вызов, а Омаев глухо застонал, откидываясь на спинку сидения.

Назад пути нет. Теперь только вперёд и до победного.

***

В Грозном его уже ждали. Не успел сойти с трапа, как тут же был окружён. Не то чтобы он не ожидал, но выглядело всё же дерьмово. Почувствовал себя каким-то арестантом. И хоть вели себя ожидающие крайне тактично, но напряжение витало в воздухе, Заур им буквально дышал.

– Здравствуй, Заур. Рад тебя видеть, сынок, – его встречал Далхан, один из старейшин, что заставило Омаева приуныть. В любое другое время он принял бы это за огромную честь. Но не сейчас, когда в клане его считали изгоем, так нагло посмевшим нарушить устои и законы.

– Здравствуй, дядя Далхан, – врать, что тоже рад, не стал. Ни к чему. Да и траур нужно изобразить. Они должны думать, что Илану убили люди Джамала.

– Ну ты заставил нас понервничать. Вот от кого, от кого, а от тебя не ожидал, – взглянул исподлобья тот и, развернувшись, пошёл к выходу из аэропорта. Омаев последовал за ним, склонив голову, а следом и вся многочисленная охрана.

Уже в машине отключил телефон, в последний раз взглянув на фотографию на экране. Там сонная Илана счастливо улыбалась ему своей солнечной улыбкой, и Заур подумал, что ради неё, этой улыбки, готов горы свернуть. Если понадобится, весь клан нахрен вырежет, но к ней вернётся. Что бы ни ожидало впереди. Что бы ни случилось.

И уже скучал. Нутро горело от нехватки воздуха. Вроде и дышал, а надышаться не мог. Будто весь кислород выкачали и оставили только углекислый газ. Её запах теперь преследовал даже там, где его быть, в принципе, не могло. И глаза её зелёные видел у каждой мимо проходящей девушки. Ещё только несколько часов прошло. Три или четыре. А уже тошно до воя. И назад рвануть хотелось, только нельзя.

– Ты же понимаешь, что за такие проступки мы наказываем? – заговорил Далхан, а Омаев поморщился. Начинается.

– Понимаю, – кивнул покорно.

– Так пусть же твоим наказанием станет эта грязная девка. Воспринимай это, как урок. Жизненный и необходимый. Знаешь, я однажды отдыхал в горах и всю неделю наблюдал за семьёй орлов. Там орлёнок, уже довольно крупный, никак не хотел учиться летать. Его мать всё таскала ему еду в клюве, и он сидел себе в гнезде, ни о чём не беспокоясь. Так вот однажды матери это надоело. И она вышвырнула его из гнезда, – старик усмехнулся, глядя в глаза Зауру. – И, о чудо! Орлёнок полетел, когда понял, что под задницей больше нет гнезда и, чтобы не разбиться о камни, ему нужно пошевелить своими крыльями. Вот и ты мне напоминаешь этого орлёнка. Хоть уже и оперился, но всё никак не осознаешь, что ты больше не ребёнок, которого мы жалели и холили, потому что он был сиротой. Теперь, чтобы спасти себя, тебе придётся поработать.