Во рту было пакостно, голова трещала, как переспелый арбуз, но от предвкушения надвигающегося действа, его настроение слегка приподнялось, возможно, подействовало на него и умывание, но, как бы то ни было, к кухонному косяку двери Сергей подошёл с лёгкой улыбкой.

– К-к-ка-а-как?! – уставившись на календарь, пришпиленный гвоздём к обшарканному косяку, заикаясь, протянул он и резко повернулся к жене, проливающей слёзы над кухонной доской приютившей худые дольки репчатого лука.

– А вот так! – ответила она и утёрла рукавом ситцевого халата катящиеся по лицу слёзы.

– Но сегодня тридцать первое! А я вижу…

– Очнись!

Толстенный новенький календарь, украшая своей плотной красотой давно забытый краску косяк, вырисовывал большую красную цифру 1. Ниже этой цифры стройной шеренгой выстроились красные буквы Я Н В А Р Ь.

Сергей посмотрел на окно. Под напором лучей солнца его стёкла обливались холодными слезами.

Шёл первый день нового 1995 года!

Глубоко вдохнув «горчичную» порцию воздуха и тяжело вздохнув, Сергей устало опустился на табурет у стола и мысленно проклял свою нищенскую жизнь.

Я ждал её звонка неделю. Последний раз она звонила в воскресенье вечером. Позвонила и сказала, что очень занята и не может пригласить меня к себе. В ответ я бросил, что не очень-то и хотел её видеть, в душе, конечно же, желая влиться в её сладкие уста моими губами.

Сегодня суббота. Полдень. Раздался звонок, я рванул к телефонному аппарату, он у меня в гостиной комнате, а я в то время был на кухне и пил чай из смородинных листьев. Чудесный чай, аромат растворяется аж во всём организме, – обволакивает сердце и наслаждает душу, но разговор не о нём, хотя нет, о нём, но только… Отставить! Всё по-порядку.

Итак, она позвонила, я резко рванул в гостиную комнату, подбежал к аппарату, вцепился в трубку и, что было силы, потянул её к себе, но она не поддалась, как будто кто-то приклеил её. Через миг я почувствовал, что она, становясь эластичной, стала выскальзывать из руки. Я крепче сжал её, и пальцы уткнулись в какую-то кнопку. Я машинально вдавил её и в тот же миг из самого аппарата, а не из трубки, кто-то прокричал: «Как ты мне надоел, паразит!»

– Вот те на? – удивился я, и ещё сильнее вдавил кнопку. На сей раз трубка пискнула, и из неё прилетел шлепок, от которого загорелось моё ухо. – М-м-м! – застонал я и механически ещё сильнее вдавил кнопку. Трубка взбесилась и крепко ударила меня в бок, затем выплюнула из себя: «Паразит!»

Я осторожно опустил трубку на аппарат, но прежде чем она легла на рычаг, услышал ещё две ласковых фразы: «Паразит надоедливый! И когда ты…» – дальше я не расслышал, а в голове зрел план.

– Ну, погоди! Ты у меня за всё ответишь, – и за ухо и за бок! Щас приду и так накостыляю, мало не покажется!

Моё сердце трепетало от предвкушения сладостной мести, ноги носили по комнате, а глаза вращались в поисках носков. Дорога была каждая минута, но носки, как нарочно, кто-то «слизнул языком».

Шло время, носки бесследно исчезли и тут внутренний голос надоумил меня пошарить рукой под диваном. Я распластался на паласе, по самое плечо засунул руку в узкую щель – между полом и диваном, и стал тщательно исследовать пыльное пространство, бубня нелестные слова в адрес объекта поиска. Вот моя рука нащупала что-то пушистое, я ухватил это нечто и оно, гаркнув голосом милой, приложилось когтями к моей кисти. Кровь брызнула из неё.

– Ой! – вскрикнул я и в тот же миг, как из тумана, на меня наплыли её пылающие гневом глаза. – Царапается что-то гаркающее, а при чём здесь её глаза? – не успев разгневаться, мельком подумал я и представил, с каким величайшим наслаждением она сейчас отхлёбывает, может быть даже из моей чашечки с голубой каёмочкой, золотистый напиток. Я даже почувствовал их благоухание, – запах моей милой подруги, орошающей пространство вокруг себя ароматом прелой соломы и аромат чая «Вдохновение» насыщенный эфиром болотных трав.