За ремонтом я, честно говоря, совсем забыл о своем ночном видении, о Марфе. Тем не менее исподволь чувствовал нарастание какого-то напряжения и тревоги вокруг себя, но не мог понять, с чем это могло быть связано. На помощь мне пришел Степаныч.

– Ты к Марфе когда собираешься? – с хитрым прищуром вдруг спросил он. Проводив трактор, мы шли к нашему дому по опустевшей деревне.

– Ох, я и забыл совсем, – попробовал отговориться я.

– Ты с этим не шути, – серьезно заметил Степаныч и повел головой и глазами вверх. Затем прямо посмотрел на меня, ожидая ответа.

– Пойду… сегодня, – посерьезнев, ответил я и, не выдержав его требовательного взгляда, опустил глаза. Моя тревога четко связалась с невыполнением требований видения.

– Ну вот и иди, – останавливаясь, подытожил он. Мы стояли у калитки во двор Марфы. – Иди, не бойся, все хорошо будет. Я тебя у нашего дома на скамейке подожду.

Степаныч ободряюще похлопал меня по спине и, не оборачиваясь, заспешил к своему дому. Незваные гости не могли долго стоять даже у калитки.

Вот он, дом Марфы. Два пустых окна из-за кустов сирени за невысоким забором внимательно разглядывали меня. Но враждебности, строгости в ответ на мое присутствие, как в прошлый раз, не чувствовалось. Лишь настороженность – как я себя поведу, что буду делать. Вдруг потребуется вмешаться и остановить званого, но незнакомого гостя.

Я собрался с силами, решительно выдохнул и потянул калитку на себя. Жалобно скрипнули петли, калитка давно никем не открывалась, но все же подалась и пропустила меня. Я шагнул в неизвестность.

За лето сирень сильно разрослась, поэтому пришлось осторожно идти вперед по узкой дорожке, отводя и придерживая руками тонкие, переплетающиеся друг с другом веточки. Как бы их не надломить, не причинить боль и сразу, и непоправимо не испортить отношение к себе. Холодок пробегал по спине, но это был не страх, а скорее волнение от предстоящей встречи с неведомым.

Сирень осталась позади, ветки за моей спиной сомкнулись и отрезали меня от внешнего мира. Я оказался на открытом пространстве. К дому вела дорожка, выложенная по краям небольшими камнями и заросшая за лето мягкой травой. Слева и справа от нее благоухали цветы, на удивление, не увядшие за лето. Часть растений, названий которых я не знал, уже, видимо, отцвела, другие, наоборот, были в самую пору цветения. Аромат и разноцветье боролись за первенство. Что лучше, наслаждаться красотой осязаемой или зримой? Кто знает. А можно ли вообще почувствовать и понять гармонию формы, цвета и запаха? Очарование этому месту придавала еще и удивительная композиция цветов друг с другом. Я улыбнулся и стоял так завороженный, не смея двигаться дальше. Создавая этот цветник, Марфа вложила в него свою душу, и наверное, она до сих пор витала здесь. Осторожно ступая, боясь потревожить и нарушить эту красоту, я все же двинулся к дому.

Три ступеньки, невысокое крыльцо, над ним крыша домиком, засов на двери, вместо замка – деревянная палочка. Осторожно достал ее, положил рядом, отодвинул засов и, взявшись за медную ручку, потянул дверь на себя. Она легко открылась, и я, шагнув вперед, оказался в узких сенях. Дверь закрылась, полумрак окружил меня – свет проникал сюда через маленькое оконце на противоположной стене. Но я успел увидеть следующую дверь, ведущую в дом, впереди, слева. Касаясь стены рукой, сделал два шага и остановился, вздрогнув. Из темноты смотрели, не мигая, два глаза, горя желтым огнем. Страх сковал меня, я замер.

«Кто или что могло быть здесь? – пронеслось в голове. – Гость из другого мира, его страж, а может, это сама Марфа? – тут же домыслил я и пожалел обо всем, что сделал. – Зашел в дом, послушался Степаныча, пришел в деревню, вышел из электрички, поехал на ней, почему не улетел, как всегда, на какой-нибудь курорт! Я вообще не могу, не должен быть здесь!» И успел попрощаться со своей загубленной жизнью.