И в час, когда, гневясь, вздымаешь волны ты,
И там, где пихты чёрною встают стеною,
Нависнув над тобою с высоты.
Пребудет пусть она в зефире ночи нежном,
И в отголосках, берегами повторённых, берегов,
И в той звезде, дрожащей безмятежно
В скоплении миров.
Пусть вздохи камыша, и ветра стон печальный,
И тонкий аромат, что воздухи струили,
Пусть всё, что видим или слышим изначально —
Всё говорит: Они любили!
Op.cit., pp. 46—49
Жюль Барбе д'Оревильи / Jules Barbey d’Aurevilly (1808 – 1889)
Ненюфары
Баронессе де Б.6
Ну-ка, синяя птица-краса, спойте романс свой Мадам…
Сюзанна
«Вы никогда к влюбленной вашей Флоре
«не впустите белейший Ненуфар, который называется…»
Первое письмо
Прозрачных вод лилеи, ненюфары —
Как снег всплывая из лазурной глубины
На стеблях влажных, – дрёмы сладкой чары
На ложе чистом вы творить должны.
Цветы стыдливости, горды уж слишком вы!
Не срезать вас… вам не прожить и дня
От ваших берегов вдали, увы…
Усните же, вас рвать не стану я!
О, ненюфары, грёзных вод цветы,
О чём вы грезите, клонясь печально долу?
Вы влюблены?.. Ведь от любви – мечты,
И сердце нежное… и ревности уколы.
Но вы, хранимы и лелеемы волной,
Для вас – мечтать, прохладу лишь любя!
И снежной свежестью дыша порой ночной,
Усните же, вас рвать не стану я!
Вод стынущих цветы, о, ненюфары,
Остуда вы для пламенных сердец,
Кто вас укрыл от вод идущим паром,
Когда взошло светило наконец!
В речных скрывайтесь заводях, в туманах,
Под ивами печаль свою тая,
Во имя Господа Грядущего! Осанна!
Нет, никогда вас рвать не стану я!
Из сборника «Персть» / Poussières,
Alphonse Lemerre [Éditeur], 1897, pp.53—55
В Валони
Ex imo.7
Воспоминаний первых саркофаг —
Любимый город, где простился с детством:
Мальчишкой замечтался, сердцем наг, —
Душа пьяна несбывшимся блаженством!
Там… по залитой солнцем мостовой,
Однажды в августе, она передо мной
Прошла… И сердце от волненья застучало
Так, словно выскочить наружу возжелало!
Она прошла… Прелестна? Не сказать!
Здесь называл её дурнушкой олух всякой.
Так кость слоновую с эбеном сочетать, —
Туника белая на чёрном платье, – браком,
Чтоб, словно ваза элегантна, засверкать!
За нею – по пятам! Божественно невинна!
Ей сердце ничего не говорит
О том, кто за спиною – с тенью длинной —
След в след шагать упрямо норовит?!
Кто знает? Ведь Господь, быть может, изваял
Сосуд сей, чтоб Любовью всё лучилось!
Ах, отчего он урною не стал —
Для сердца, что тогда так сладостно забилось!
Op.cit., pp. 75—77
Жерар де Нерваль / Gérard de Nerval (1808 – 1855)
El Disdichado
В тенетах брошен мрака я, вдовец,
Принц Аквитанский в башне упразднённой:
Умолкшей лютни звёздный мне венец
И солнце чёрноеТоски неутолённой.
В Гробнице ночи мне верни, Отец,
Море Италии и Позилипп зелёный,
Цветок – отраду горестных сердец,
Беседку, где Лоза сплелася с Розой тёмной.
Амур я или Феб?… Люзиньян иль Бирон?
И на моём челе – лобзанье Королевы.
Я в Гроте видел сны… в волнах плескались девы.
Я дважды переплыл победно Ахерон.
Едва касаясь струн, я лирою Орфея
И вздохи воскрешал Святой, и крики Феи.
Из цикла Химеры / Les Chimères,
Michel Lévy frères, 1856, p. 291
Миртó
Волшбою ли твоей, Миртó, я вновь влеком —
К тем тысячам огней – на Позилипп высокий!
Там лик пресветлый твой забрезжил на Востоке,
И в золоте кудрей синеет гроздь тайком.
Сверкнувших вдруг очей приветный взгляд знаком,
И кубок знаю твой – пьянящий, крутобокий:
К Иакху, павши ниц, взывал я, одинокий, —
Эллады древа став – твой, Муза, сын – ростком.
Я знаю, отчего вулкан вон там вздымился:
Его летучею коснулась ты стопой,
И тотчас пеплом горизонт покрылся.
Поверг во прах весь пантеон скудельный твой
Норманнов дукс8, но лавр Певца