Марк несомненно почувствовал то же самое, поэтому его будто ударило током. Брат резко отстранился и вылетел из гостиной.

С тех пор мы еще больше сторонились друг друга, потому что оба осознавали, насколько неестественная химия творится между нами.

В последний раз я видела Марка три года назад, когда брат с отличием (а как же иначе) закончил специальный курс Муруса. Он вернулся в дом за личными вещами, чтобы отправиться на обязательную военную службу, через которую проходят все мужчины клана.

Брат обожал море, и его любовь к яхтингу естественно сыграла роль в выборе военно-морского флота.

Перед уходом младший Вильерс достал плетеный из красного и белого шнурка браслет и завязал на моем запястье, холодно кивнул и покинул дом.

По его глазам было невозможно понять, какие чувства Марк испытывал в тот момент.

– Как ты?

– Хорошо. Давно меня заметила?

Брат сильно изменился за эти годы. Служба под палящим солнцем закалила и сделала намного смуглее, чем я его помнила, отчего серебристые глаза под густыми бровями цвета спелой ржи стали еще более выраженными и суровыми.

Серебристые, практически прозрачные как лед глаза были признаками нашей родословной. Однако в возрасте 14 лет у меня образовалась опухоль, отчего левый глаз стал бирюзовым. Зрение резко падало и я могла ослепнуть. Мне сделали несколько операций, после чего глаз удалось спасти. Чтобы не привлекать к себе внимание, семейный врач посоветовал носить цветные линзы.

Иногда мне нравилось разглядывать пораженный глаз. Радужка бирюзового оттенка сочетала в себе мелкие элементы синего, серого и зеленого. Невероятные переливы из морской волны в цвет неба зависели не только от падающего света, но даже от настроения.

– Еще на выходе из Академии, – ответила я с ноткой гордости. Может, все же я не так уж и безнадежна? – Ты давно вернулся?

– Час назад.

Только сейчас я заметила, что кинутый стакан кофе испортил его белую футболку. Благодаря мгновенной реакции Марка темно-синие джинсы избежали грустной участи искупаться в кофеине.

– Хочешь зайти ко мне отстираться? – предложила я виновато. – Угощу чаем!

Обычно так же поступают заботливые сестры? Или нам стоит для начала хотя бы обняться? Все-таки не виделись три года.

– Да, конечно, – кивнул брат, оценив урон. – И почему тебя зовут Ирис?

– В смысле? – не поняла я.

– На стаканчике кофе написано, – Марк продемонстрировал снаряд, который я метнула для отвлечения внимания.

– Ах, да, – засмеялась я и кинула стакан в урну, – уже год хожу в эту кофейню, где работают одни и те же люди. Каждый раз они спрашивают мое имя, а я каждый раз принимаю разные образы и придумываю новые имена.

– Забавно, – прокомментировал гипнотик, но его губ даже не коснулась улыбка.

Мне всегда казалось, что Мурус мог бы выглядеть еще более привлекательным, если бы умел хотя бы улыбаться. Марк сдержан и спокоен почти в любой ситуации, отчего порой выглядел безразличным и даже угрюмым.

Строгий, но справедливый, добрый, но скупой на эмоции и всегда держащий дистанцию в отношениях – в нем удивительным образом уживались противоположные качества.

Его сложно вывести из себя. Брат практичен и умен, не считает нужным растрачивать себя на лишние переживания. Марк всегда лаконично излагал свои мысли и восхищение, как и все другие волнения, предпочитал держать внутри себя. Он никогда не ударит кулаком по столу в порыве гнева. А выдать злость может лишь тяжелое молчание.

При поступлении в Академию Ассюрансы могли выбрать остаться дома или жить отдельно. Конечно, я сразу пролоббировала второй вариант. Каждый месяц семейный фонд перечислял небольшое пособие – своего рода карманные деньги, которых буквально хватало сводить концы с концами (политика партии здесь ясна – кланы всеми способами старались удержать молодых отпрысков дома). Другим источником дохода была стипендия, предназначенная отличникам, но мне она никогда не светила.