За этой же нелицеприятной во всех отношениях картиной вместе с тем наблюдала и другая фигура – только уже не вживую, а на своем голографическом экране. Он выводил объемное изображение, получаемое из крошечных, практически невидимых камер под потолком пыточной камеры.

Они транслировали в прямом эфире фактурную съемку оперативных сотрудников Института перевоспитания, вместе с остальными «исправленцами», как их на местном жаргоне называли службисты.

Сотрудники окружали привязанную жертву какое-то время, после чего слегка расступились, когда внутрь завели очередную бесправную женщину.

Устало смотря на экран, равнодушный зритель зевнул, тем самым пропустив момент, когда кто-то из присутствующих в помещении дал вошедшей продолговатый металлический предмет, который та взяла подобно роботу и подошла к обездвиженной и, казалось бы, неживой кукле на столе. Зритель потянулся, слушая как кукла на столе ожила и заорала, пытаясь изо всех сил своим воплем то ли напугать присутствующих, то ли воззвать к остаткам их человечности. Однако ничего в итоге не помогло, и пытка осуществлялась ровно до тех пор, пока ее жертва не отключилась.

– Ну наконец-то, – раздраженно выдохнул мужчина, развалившись на своем мягком кресле и мельком взглянув на наручные часы. Послав сигнал контрольному чипу в своем неокортексе, он подключился к еще одной камере, что располагалась уже в ином, куда более уютном, чем пыточная помещении. Как раз туда проследовала после сеанса пыток как сама невольная соучастница преступления, так и один из сотрудников безопасности заведения.

– …это был мудрый выбор, – обратился к вошедшей сотрудник, – та дрянь здоровая, так что жить будет. Пока. А вот ты бы еще одного раза не вынесла… – выхватывал слух уже незаинтересованного зрителя обработку заключенной штатным сотрудником: – …но твое выступление, дорогуша, записали в архив. И чтобы ты не оказалась в месте, где нет нашей доблестной охраны, и кто-то там случайно из твоих так называемых братьев и сестер не увидел эту запись… И не узнал того, что ты сделала со своей подругой, я советую тебе больше не рыпаться и выполнять беспрекословно все, что от тебя потребуется. Ты это усекла?

Дрожа от страха девушка в конце концов кивнула, тем самым давая согласие на дальнейшее сотрудничество. Это послужило зрителю сигналом еще раз взглянуть на часы и тут же послать команду безотлагательного вызова на чип-коммуникатор своего заместителя.

– И вот еще что… Я… Так, сейчас… – небрежно бросил тот дрожащей фигуре напротив, после чего быстро встав и выйдя из кабинета, оставив там арестантку с конвоем, ответил на входящий вызов, – да господин Реггс?

– Как я погляжу, вы все уже уладили. Больше никаких сложностей не предвидится? А то я эту дикарку не первый раз уже вижу…

– Конечно, конечно, господин! Извините за то, что вы узнали об этом инциденте! – засуетился заместитель. – Мы не хотели вас беспокоить, поэтому вот и…

– Да ты выдыхай. Я хоть развеялся немного, пока ехал к вам, – ответил тот из своего кабинета, – но у меня уже сегодня запланирован небольшой праздник у ребенка, так что…

– Конечно, конечно, господин! Ни слова больше! Мы вас ни секунды более не задерживаем! Дальше уж сами… – доносились обрывки фраз до израненной пленницы, которая, мелко дрожа, еще держалась из последних сил, чтобы не упасть навзничь прямо здесь и сейчас.

В какой-то момент ей показалось, что она уже взаправду теряет сознание. Усилием воли она заставила себя открыть глаза и обнаружила, что является уже не бесправной пленницей, но студентом свободной страны, который испытывал ту же самую дрожь, пережив достаточно травмирующий опыт, который напрямую ретранслировался в его чип.