– Это не клонирование, – глухо сказал Фрэнк. – Это другое. Они возобновляют взрослых. Сразу, – добавил он.

– Ну не важно, как это называется. Но можешь себе представить – бессмертие! – мечтательно проронил Бобби.

– За очень большие бабки, – саркастически проронил Фрэнк, откидываясь на спинку стула, скрестив ноги. Он достал сигареты, закурил, и его лицо приняло глубоко задумчивое выражение.

– Ну да, деньги немалые. А что ж ты хочешь? Это дорогого стоит. Конечно, не всем по карману. Но лучшим!

Фрэнк оторвался от своих размышлений, вновь взял папку, пролистал и нахмурился.

– Эта компания принадлежит Мюррею Уолту? Хорошо устроился. Откуда он взялся, это Уолт гребанный?! Как же так произошло! Черт возьми! – воскликнул он вдруг, ударив кулаком по столику, так что подскочили стаканчики

– Что произошло? – не понял Бобби.

Фрэнк поморщился, он не мог сказать, что во время правления Райзена о бизнесмене Мюррее Уолте в городе никто не слышал. Каким образом ему удалось присвоить себе камеры жизни?! Вдруг, будто удар током, его пронзила мысль. «Черт возьми! Еще не все потеряно! Я могу вернуть Эдит!» Он вдруг задорно подмигнул Бобби и предложил:

– Хочешь что-нибудь на твоем ящике сбацаю? Не возражаешь?

Бобби смущенно взглянул на него, но кивнул утвердительно. Фрэнк скинул куртку, засучил рукава. Быстро сев к роялю, он легко пробежался по клавишам, ощутив вновь прилив невероятной радости и счастья, заполнившие душу. Начал играть нечто бравурное, похоже чем-то на один из «Трансцендентальных этюдов» Листа, то пробегал легко, то мощно и сильно ударяя по клавишам. Когда закончил, подумал, что Бобби скажет: «На хрен ломаешь мой инструмент!», поднял осторожно глаза, но увидел ошеломленное лицо Бобби, он стоял позади рояля и смотрел в оцепенении.

– Ты так классно играешь, – пробормотал Бобби, наконец, чуть заикаясь. – Я думал, ты шутишь. А ты мастер.

– Да брось ты, – смущенно сказал Фрэнк, вставая со стула. – Я уже все позабыл. Так, иногда играл. Для знакомых, – добавил он, и мысленно добавил: «И для Эдит».

Фрэнк хотел спуститься вниз, вдруг заметил, как на сцену вышла стройная, худенькая, как тростинка девушка в белой блузке в синюю полоску, без рукавов и голубых шортиках, открывающих длинные, точеные ножки. Коротко постриженные, светлые волосы делали ее похожей на очаровательного мальчика. Она подошла к Бобби, и положила тонкие, гибкие руки на плечи, прижавшись к его щеке.

– Сейчас, мы скоро уже уходим, – сказал он, поцеловав девушке руку. – Наташа, это мой друг Хэнк. Классный пианист.

– Очень приятно, – сказал Фрэнк, ощущая, как серо-зеленые, изящно изогнутые тетивой лука, глаза девушки притягивают, будто магнитом. – Генри Форден. Бобби шутит, я – бизнесмен.

– Я слышала, как вы играли, мистер Форден, – сказала девушка неожиданно низким, идущим откуда-то снизу, грудным голосом. – Мне очень понравилось.

– Наташа поет в моем заведении, – объяснил Бобби. – Блюз. Классно поет. Хэнк, приходи послушать. Обязательно! Может подыграешь ей?

– Босс, вас к телефону! – услышал Фрэнк чей-то крик.

Бобби сбежал со сцены, и Фрэнк остался наедине с девушкой, чувствуя странную неловкость. Вновь пробежал по клавишам, и изобразил печальную мелодию «Lady Day», и напел первые строчки «Her day was born in shades of blue». Девушка вдруг подхватила неожиданно мощным контральто, от которого, кажется, завибрировал клавиши, и Фрэнк почувствовал, как волны прошли по всему телу, сконцентрировавшись внизу живота. Доиграв мелодию, он поднял глаза и увидел, как она смотрит, маняще улыбаясь. Смущаясь, встал из-за инструмента и бросил взгляд в зал. Бобби вернулся, и на его лице ясно читалось восхищение.