– Ты в самом деле так сказал?

– Нет, госпожа Блум, – попытался оправдаться он. – Но в Дорсодуро... незадолго до вашего приезда, разумеется... все всегда говорили, что не нужно ходить играть в Разрисованный дом. То есть, понимаете, возле него...

– И вы, – сказала художница-реставратор, – могу поспорить, всегда играете именно здесь.

– Ну, в общем да... – признался Томми, пригладив волосы. – Получалось как бы... испытание на смелость. Нужно было забросить мяч во двор Разрисованного дома и потом... сбегать за ним. Пока... я хочу сказать... обезьяна... – Мальчик замолчал.

– Какая обезьяна?

– Ну, короче... Мы думали, тут живет... обезьяна.

Теперь рассмеялась Анита:

– Обезьяна? В Венеции? Вот так новость!

– Но тем не менее это действительно так, – возразила ее мама.

Томми выпучил глаза.

– Морис Моро, когда приехал сюда, действительно привез с собой обезьяну, – объяснила художница-реставратор. – Это была макака с Гибралтара, Морис очень любил ее и даже изобразил на стене.

– Я не знала! – воскликнула Анита. – А где?

– Как раз на той фреске, которую сейчас расчищаю. Когда Морис умер, сидя в кресле, именно обезьяна и сообщила об этом соседям...

– Какая интересная история... – проговорил Томми.

– А что потом случилось с обезьяной? – спросила Анита.

Госпожа Блум пожала плечами:

– Кто его знает. Одни говорят, будто это она устроила пожар, оставшись одна, и тогда сгорела часть последнего этажа.

– Подумать только! – удивилась Анита. И вдруг спохватилась: рюкзак! Взглянув на маму, поняла, что та не взяла его.

– Значит, это правда, что тут был пожар? – спросил Томми, снова заинтригованный.

– Еще какой! И хорошо еще, что... – Госпожа Блум почувствовала, что ее тянут за рукав. – Что случилось, Анита?

– Дай мне ключи. Я забыла рюкзак.

– А он нужен тебе?

– Там задание на завтра.

Вечерние сумерки уже окутывали невысокие, тесно стоящие дома, небо сделалось фиолетовым, близилась ночь. И даже выглянула луна.

– Мне хочется домой, дорогая, – вздохнула госпожа Блум.

– Я одна схожу за ним.

– Тебе не открыть замок.

– Открою.

– Уверена?

Анита кивнула и протянула руку:

– Я бегом. И вернусь домой раньше тебя.

Ключи перекочевали из кармана госпожи Блум в руку ее дочери.

– Осторожно поднимайся по лестнице. Там темно.

Анита взглянула на Томми, и тот слегка покачал головой.

Девочка помахала рукой маме и другу и побежала к Разрисованному дому, ни разу не обернувшись.

А когда подошла к двери и стала подбирать нужный ключ, желая отпереть висячий замок, обнаружила, что совсем запыхалась и сердце сейчас выскочит из груди. И не потому, что бежала. А из-за множества противоречивых чувств, охвативших ее, в том числе и от страха. Она будто чувствовала, что вскоре произойдет что-то важное. Что-то совершенно неведомое.

А вот дом, похоже, очень хорошо знал, что должно произойти.

Висячий замок стукнулся о стену, и дверь бесшумно открылась. Анита вошла в прохладный вестибюль. Сейчас, когда тут не звучала музыка из маминого приемника, Разрисованный дом казался много больше, словно ночь увеличила его.

Посмотрев из вестибюля во внутренний двор, Анита увидела колодец. И не смогла не подумать о чем-то страшном. Потом убедила себя, что все это глупости, и, отбросив все пугающие мысли, стала подниматься наверх по широкой лестнице, со слишком низкими ступенями, чтобы наступать на каждую, и слишком широкими, чтобы перешагивать чрез две, так что идти было неудобно.

Анита решила не смотреть на стены с изображениями лиц и огромных змей, которые, казалось, обвивали окна второго этажа. К тому же это ведь не настоящие змеи, а мифологические фигуры, как объяснила мама. Сирены. Сцилла и Харибда. Путешествие аргонавтов на первом судне. Священный афинский дуб, умевший говорить.