Нет… слишком невероятно. Этот человек… напоминал мне – меня. Словно я посмотрел в зеркало и увидел за своей спиной неясное отражение своего двойника… Какой-то странный оптический обман рождался в этом поселке. Еще одна загадка Полыньи.

Я завершил свой рейд в магазин, а затем сложил консервы на кухне, отнес бутылки в подвал, а сам пошел бродить по поселку. Угрозы Намцевича (если это были действительно угрозы, а не игра моего больного воображения) на меня мало подействовали. В гораздо большей степени меня озадачило странное видение двойника. Но, может быть, этот человек, которого я видел со спины и чуть-чуть в профиль, – лишь плод моей разыгравшейся фантазии? Ну, есть в его охране человек, чем-то похожий на меня, так что из того? Разве это повод для беспокойства? Да и мог ли я за пару секунд идентифицировать его с собой? Конечно же, нет. Понемногу я стал забывать об этом происшествии. Теперь меня заботило другое. Слишком много людей, по моим подсчетам, оказывалось причастными в той или иной степени к загадочной смерти деда.

Я шел по поселку и подозревал каждого встретившегося мне человека, будь то ковыляющая бабулька с корзиной или нагловатый подросток с сигаретой в зубах. Все они казались мне какими-то выползшими из-под земли уродцами, гоблинами, фантомами, выбравшими для своего пребывания поселок Полынью, а я – приезжий чудак – был единственным живым человеком среди них. Наступит час, и все они набросятся на меня, будут терзать, рвать на части, вернувшись в свое настоящее обличье нелюдей. Возможно, так же они поступили и с дедом.

Солнце припекало мне голову, а воображение все больше распалялось. Мне уже чудилось, что за мной неотрывно следят, наблюдают за каждым моим шагом. Вон тот старик, сидящий на бревнышке и притворяющийся спящим. Почему он вдруг открыл желтый слезящийся глаз и посмотрел в мою сторону? Почему следом за мной идет конопатый мальчишка в драной рубашке, чего ему надо? Зачем высунулась из открытого окна какая-то харя и уставилась на мою персону?

Все, все здесь связаны какой-то тайной, состоят в одном заговоре. Все они – отрубленные головы Лернейской гидры, а самая главная голова – бессмертная – спрятана под Волшебным камнем. И их бесполезно рубить – они вырастут снова. Непроизвольно я ускорил шаг, а потом почти побежал, испытывая непонятный страх, словно в этот солнечный, жаркий день ледяные пальцы стали сжимать мое горло. Я чувствовал, что веду себя глупо, нелепо, но не мог остановиться.

Ноги сами собой вынесли меня за околицу, к водонапорной башне, и только тут, споткнувшись о какую-то корягу и упав, я замер, тяжело дыша, будто загнанный конь. Ко мне подошел невысокий человечек средних лет, с залысинами, оттопыренными ушами и разноцветными глазами: один серый, а другой – голубоватый, причем смотрели они в разные стороны. Я перевернулся на спину, с любопытством наблюдая за этим странным явлением природы.

– От кого это ты утекал? – спросил он, протягивая мне руку и помогая подняться на ноги. – Стырил что?

– А ты, наверное, Мишка-Стрелец, – догадался я. – Смотритель этой башни?

– Он самый. Давно тебя тут поджидаю.

– Зачем?

– Ну как же! Все, кто приезжает в Полынью, лезут на верхотуру и обозревают окрестности. С тебя два доллара. За бинокль отдельно – еще доллар.

– А если мне это не интересно?

– Брось, не гнушайся. Залезешь – не оторвешься. Тебя еще придется оттуда метлой гнать.

– А почему тебя Стрельцом зовут?

– Я с детства сигареты стреляю. Угостишь папироской, гражданин хороший?

– Бери. Ладно, давай сюда бинокль. Погляжу, что за панорама такая.