– Горм керберра цуседе чекмом оч мунея евисоп анабар, – и она три раза плюнула на мертвую птицу.

Фонарь вспыхнул, судорожно моргнул и погас. Озадаченно покосившись на фонарь, Маша стала озираться, словно ища кого-то. Так и не нашла. Маша поежилась, а когда посмотрела на асфальт, то увидела, что птица исчезла.

Маша попятилась, попятилась, быстро глядя по сторонам, а потом развернулась и припустила прочь, чувствуя спиной, как оживающие тени расправляют крылья

Как обычно Маша опаздывала. Но ей было наплевать. Словно на автопилоте она брела по улице, уткнувшись в смартфон. От Кости пришло очередное сообщение: «Ты долго еще?» Заждался, бедненький… Она не хотела с ним встречаться, обламывать его, или, поддавшись на его глупые, мальчишеские уговоры, уламываться, сломаться самой. Она ровно к нему дышала. Для нее он был кем-то вроде брата, с которым она убивала время. Переспать с условным братом? Совсем не прикалывало. Но оставаться в пустой квартире было еще тяжелее и неприятнее. Казалось, что черная старуха затаилась на кухне, в гостиной или в ванной…

Маша почувствовала, что кто-то пялится на нее. Оторвавшись от смартфона, она огляделась. На пустой площадке тихо поскрипывали качели, пакет скомкался у бордюра серым зверьком. Посредине дороги между домом и ларьком мороженого что-то потрошила ворона. Проехавшая «Газель» вспугнула птицу, она отлетела и тут же вернулась к своей трапезе. Приглядевшись, Маша оторопела и скривилась. Ворона лакомилась своим мертвым подобием. Маша зачем-то навела на лакомку смартфон и нажала на видеозапись. Оторвав очередной кусок, черная птица заглотнула его, подергивая шеей. Черные бусины заметили Машу, посмотрели на нее, как на падаль. Птица недовольно вскрикнула и улетела.

Пришли три грустных смайлика, а потом «Это уже не смешно!» Маша вздохнула и заторопилась в сторону Кости.

Когда Костя совсем осмелел, стал напирать и настаивать, Маша вдруг вспомнила о вороньей трапезе. Посмотрев видео на Машином смартфоне, Костя поморщился:

– И зачем тебе это?

– Прикольно ведь, – Маша поежилась оттого, что Костины губы стали щекотать шею, подбираясь к уху.

– Сотри, – Костя задышал в самое ухо.

– Еще чего, – Маша тряхнула головой, отгоняя назойливое сопение и щекотку.

За наглухо задернутыми шторами полусвет и тревожная музыка как бы спрашивали Машу: что она забыла в этой душной комнате? Там ноутбук делил стол с початой всячиной: двумя бутылками выдыхающегося пива, жестянкой шипучки, большим пакетом чипсов со вкусом сметаны и лука, плиткой молочного шоколада, пачкой легких сигарет. Казалось, что настенные часы о том же самом стучали по голове и заодно подыгрывали пожилому негру с плаката, который закатывал выпученные глаза и надувал щеки с помощью трубы. Что она здесь забыла? Зачем все это?

Костя поспешил оголиться по пояс, ожидая от Маши хотя бы того же. Но Маша, скрипя сердцем, сняла лишь белые носки.

Он срывающимся голосом все бормотал:

– Расслабься.

А она все сильнее напрягалась и нервничала, сожалея, что все-таки уступила, переступив через себя, как последняя дура, приперлась к нему, надеясь забыться и забыть о старухе… Ни к чему все это было. Нетерпеливые Костины губы и руки не справлялись со старухой, не избавляли от этой занозы. Костяной стук часов в душном полумраке все глубже вколачивал темный образ в Машину память.

Костина рука нырнула под Машину майку со знаком кирпича на груди. Машинально схватив Костину руку, Шумилина отстранилась от него.

– Ты чего? – спросил маленький мальчик, которому не дали обещанную конфету

– Ничего, – Маша почувствовала, что краснеет.