– У вас дети есть? – спросил Рако.

Фальк потряс головой.

– У вас?

– Один на подходе. Девочка.

– Поздравляю.

– Хотя есть еще целая армия племянников. Не здесь – дома, в Южной Австралии. Несколько – возраста Билли, и есть еще парочка помладше, – сказал Рако, забирая у Фалька планшет и проматывая фотографии. – И вот в чем дело. Моим братьям прекрасно известны все места, где прячутся их дети. Заведи их в комнату к ребенку с завязанными глазами, и они найдут своего в два счета.

Он тапнул по экрану.

– Как ни посмотри, выглядит оно так, будто кто-то что-то искал, – сказал Рако. – Кто-то, кто не знал потайные места Билли, методически обшаривал комнату. Он в шкафу? Нет. Под кроватью? Нет. Похоже, будто мальчонку выслеживали планомерно.

Фальк пристально всмотрелся в темное пятно, которое когда-то было Билли Хэдлером.

– Покажи, где нашли Шарлот.

Детская напротив была отделана в желтых тонах. Музыкальная карусель свисала с потолка посреди пустой комнаты.

– Джерри и Барб забрали колыбельку, – объяснил Рако.

Фальк осмотрелся. Как сильно эта комната отличалась от других. Ковер и мебель оставались на своих местах. Едкий запах хлорки отсутствовал. Казалось, это некое заповедное место, не затронутое тем ужасом, который происходил снаружи, за дверью.

– Почему Люк не убил Шарлот? – спросил Фальк.

– Расхожее мнение гласит, что дело во внезапно проснувшейся совести и чувстве вины.

Фальк вышел, вновь пересек коридор, вернувшись в комнату Билли. Встал у пятна в углу, повернулся на сто восемьдесят градусов и прошел обратно в комнату Шарлот.

– Восемь шагов, – сказал Фальк. – Но я – относительно высокого роста. Будем считать, для большинства людей это девять. Девять шагов от тела Билли до Шарлот, которая лежит в своей колыбели, как на тарелочке. А Люк весь накачан адреналином, кровь стучит в ушах, кровавый туман, все дела. И вот девять шагов. Вопрос в том, достаточно ли этого для полной перемены образа мыслей?

– По мне, кажется, недостаточно.

Фальк подумал о человеке, которого когда-то знал. Картина, которая прежде была такой ясной, теперь стала искаженной, размытой.

– Ты был знаком с Люком? – спросил он.

– Нет.

– У него настроение менялось быстрее, чем он успевал пальцами щелкнуть. Девять шагов – это на восемь больше, чем ему было нужно.

И все же в первый раз с тех пор, как он вернулся в Кайверру, Фальк почувствовал, как его кольнуло сомнение.

– Это же своего рода программное заявление, правда, разве нет? Что-то в этом роде. Это – личное. Он убил всю свою семью. Вот что будут говорить о тебе люди. Женщина, на которой Люк женат уже восемь лет, истекает кровью на полу в прихожей, а он проводит – сколько там? Две минуты, три? – переворачивая вверх дном детскую, чтобы убить своего собственного сына. Как закончит, планирует убить и себя тоже. Так что если это был Люк, – он слегка замялся на слове «если», – почему его дочь осталась в живых?

Они постояли с минуту, молча глядя на карусельку, неподвижно висевшую над пустым местом. Зачем нужно было убивать всю семью, кроме младенца? Фальк поворачивал эту мысль в уме и так и сяк, пока не додумался до нескольких возможных причин. Стоящей была только одна.

– Может, тот, кто был здесь в тот день, не убил младенца потому, то ему не нужно было убивать младенца, – сказал Фальк наконец. – Ничего личного. Какая разница, кто ты. Ребенок в тринадцать месяцев – не свидетель.

– Они тут не в безумном восторге от моих посещений, – сказал Рако с ноткой сожаления в голосе, поставив два пива на столик во «Флисе». Столик пошатнулся, и пиво плеснуло на исцарапанную столешницу. Он заехал домой переодеться в штатское и вернулся с толстой папкой с надписью