Строители, на счастье, все же не подвели, и нора обвалилась только там, где положено, наглухо отрезав дорогу возможным преследователям. А таковые бы точно нашлись. Хитро задумано. Недаром граф упомянул, что и из поместья можно такое проделать. Даже если вражины разыщут подземный ход и попытаются незвано-негаданно явиться на огонек, их ждет до крайностей неприятный сюрприз. Надо бы дома что-то подобное смастерить…

Узкий ход резко свернул налево. Огоньки отступающих основных сил маячили далеко впереди. Определенно, самое шустрое животное – это спасающий свою никчемную жизнь человек. Вона как улепетывают, хоть бы одна сука спохватилась, что куда-то запропастился героически раненный вурдалак. Неблагодарные сволочи. Потолок становился все ниже и ниже, и скоро пробираться пришлось, согнувшись в три погибели, то и дело скрябакаясь головой. В рожу вдруг ударил поток прохладного свежего воздуха, разогнав прель и затхлость подземного хода. Огоньки потухли, и Рух увидел среди кромешной тьмы светлеющее пятно. Через мгновение он пробкой вылетел из подземелья, едва не столкнувшись с мнущимся на выходе мужиком, и оказался в неглубоком овраге, густо заросшем папоротником и мохнатым хвощом. Над головой дыбились огромные елки, свесив с обрывистых склонов бородищи цепких корней. Среди ветвей проглядывали редкие звезды. За спиной зияла распахнутая, совсем крохотная, неприметная дверь, тщательно скрытая среди зарослей крапивы и бузины. Бучила захлопнул ее и понимающе хмыкнул. Снаружи дверца была обшита обомшелой сосновой корой. Днем в шаге пройдешь – не разглядишь. Где-то совсем рядом мелодично журчал ручеек и пищали оголодавшие комары. Скверня сменила цвет и заливала окрестности ядовитым бледно-зеленым сиянием.

Люди сбились в кучу, как овцы, слышалось тяжелое, надсадное дыхание. От запаха страха и пота кругом шла голова.

– Здесь ждите, – тихонько приказал Рух и полез по склону, осыпая песок и хватаясь за скользкие корни. Левая рука все так же не слушалась. Да чего с ней, черт побери? Разбираться с непослушными конечностями было некогда, Бучила спешил оглядеться вокруг и хоть немного сориентироваться. По прикидкам, потайной ход увел от поместья не особенно далеко.

Так примерно и вышло. Он с трудом вскарабкался наверх и с пригорка, саженях в полстах, увидел усадьбу. Вовремя утекли. Левое крыло барского дома горело, выбрасывая в темное небо клубы дыма и снопы оранжевых искр. Из окон летела мебель, посуда, картины, охапки одежды и прочая ерунда. Пожарная команда из озверевших бунтовщиков с матерными воплями и криками спасала хозяйское добро. В парке и перед домом было не протолкнуться от вооруженных, возбужденно галдящих, размахивающих факелами людей. На глаз сотни две, а может, и три, беснующихся, словно черти в аду. И разрастающийся пожар добавлял картине нужные краски. От нестерпимого жара лопались стекла, пламя гудело и через окна захлестывало на крышу.

За спиной затрещало, Рух скосил глаза и увидел взбирающихся по склону Серафиму с Аленкой.

– Я велел ждать, – строго сказал он.

– Страшно без тебя, – призналась Серафима и протянула руку. – Мы уж лучше тут, при тебе.