– Мне все одно – конец. – Нальянов поморщился. Кровь из раны в боку выплескивалась потоком. – А так, глядишь, успею забрать с собой хоть одного. Или пару. Проваливай, Заступа. Как спустишься, отсчитай четыре столба и этот, четвертый, сноси. И сразу беги, так как ни в жизни не бегал, за тобой обвалится все, и эти суки вас не достанут уже. Я бы и отсюда мог, да силенок не хватит. С богом.

– Прощай, граф, – кивнул Рух и последним устремился на лестницу. За спиной хлопнула дверь, лязгнул замок. Граф Нальянов остался капитаном на своем гибнущем корабле.

Внизу мелькали тени и свет, слышались тихие голоса. Бучила поскользнулся в потемках и едва не упал, схватившись за сырую кирпичную стену. Еще не хватало кубарем сверзиться под ноги подопечным. Явление во всей красоте, мать его так. Не оберешься стыда. Его встретили настороженным молчанием и застывшими мертвыми лицами. Люди толпились на крохотной площадке с единственным проходом в стылую темноту, шириной едва в пару локтей. Щас отсев толстяков произойдет…

– Чего стоим, кого ждем? – нарочито весело спросил он. – Ходу, друзья мои, ходу! Вихрем!

– А Михаил Петрович где? – растерянно спросил один из немногих выживших слуг.

– Остался задницы нам прикрывать, – сообщил Рух. – То ли герой, то ли дурак, то ли смерти заждался. Одно другому разве мешало когда? Все, не до разговоров, бегом!

Люди устремились в узкий проход, Бучила выждал немного и бросился следом. Где эти столбы драные? Ага, вот. Просмоленное бревно подпирало низкий, опасно нависающий потолок. Склизкое, лоснящееся, поросшее едва заметно светящимся мхом. Сука, мох. Только его и не хватало еще. Дальше столбы пошли через каждые десять шагов. Рух насчитал четвертый, уперся в стену спиной и надавил что было сил. Левая рука, отведавшая разбойничьей дубины, только мешала, не поднимаясь и обвиснув, как тяжелая мокрая тряпка, оттого рывок вышел курам на смех, столб даже не шелохнулся. Да твою же мать! Пальцы погрузились в противный, покрытый липкой слизью мох. От такого не жди никакого добра. Рух знавал одного копаля, грабителя древних могил. Так тот тоже вляпался в какой-то задристанный мох. Вроде ничего страшного, да только дней через десять руки копаля начали обрастать точно таким же мхом и избавиться от напасти не получалось, чего он только не пробовал: и к знахаркам ходил, и в церкви молился, и мазей всяких ведерко извел, и огнем прижигал. Через месяц весь покрылся черным мхом, загнил и помер в мучениях. Вот тебе и мох. В наше время ничего ручонками трогать нельзя…

Рух прекратил попытки и навалился на столб всем весом, здоровым плечом. Давай, миленький, давай… А если обсчитался и не тот столб? Математика не самая сильная сторона. Вот будет потеха… Опора вдруг дала слабину и сдвинулась с места. Над головой подозрительно затрещало. Нет, та опорушка, та. Столб провалился, и Бучила едва не упал следом за ним, с трудом удержался на ногах и опрометью кинулся по коридору, нещадно обдираясь о стены. Позади глухо ухнуло, словно вздохнул великан, пол под ногами заходил ходуном. Рух кинул взгляд за спину. Потолок, насколько хватало глаз, медленно оседал, оставшиеся столбы ломались, как спички, не в силах выдержать массу земли. Еще мгновение, и вся начальная часть подземного хода обрушилась. Оставалось надеяться на мастерство неизвестных строителей, иначе весь коридор грозил превратиться в натуральнейший склеп. И не хотелось думать, что будет с бедным вурдалаком, приваленным десятком берковцев [2] глины и каменных валунов. Интересно, сдохнешь с тоски и обиды или будешь тыщу лет землю несоленую жрать? Надо бы на досуге выяснить этот вопрос… По слухам, вурдалаки в могилках сотни лет могут живехоньки пролежать, и не дай божечки кому раскопать. Дюже злой выбирается из заточения вурдалак. И голодный прежде всего…