Его подручные развлекались с догорающим умруном. Синее пламя почти улеглось, страшно обожженная тварь еще ворочалась и стонала на разные голоса. Черти грели лапы над огнем, передавали по кругу бутыль и вели светские беседы:

– Живучий, падла.

– Тепло ли тебе, девица?

– Пахнет как вкусно.

– Чурыга, глянь, человече горит!

– Ща погодь, потушу!

– Чурыга, сука, ты на меня ссышь!

Рух тяжко вздохнул и сказал Бастрыге:

– Поднимай орлов, пусть тащат колдуна на склад. И там у входа мужик связанный. Его тоже пущай волокут.

На складе было темно и страшно, ветер выл в проломах и прохудившейся крыше. Черти, шустрые и полезные сволочи, быстро развели огромный костер, стащив кучу досок и разворотив кусок трухлявой стены. Венька валялся рядом с колдуном и что-то мычал.

– Это кто? – поинтересовался Бастрыга.

– Бездушный один, – пожал плечами Бучила. – Пытался услуги свои навязать, вот и пригодился, стервец.

Шетень, похожий на мертвеца, вдруг дернулся и засипел, из-под век выкатились обратно зрачки, и он заорал.

– Ух, блядь, напугал, – отскочил и пьяно захихикал Бастрыга. – Он разве не сдох?

– Полетал-полетал и в старое тело вернулся, – хитро прищурился Рух. – А это значит…

– Что все Пустышки повыбиты, – догадался Бастрыга.

– Ты вроде черт, а умный такой, – уважительно сказал Рух. – Все верно, сбежать ублюдок не смог.

– И чего теперь? – дохнул перегаром Бастрыга.

– Раны смертельные, значит, помрет, – отозвался Рух. – Туда ему и дорога. Но есть один вариант. Колдун, если не нашел, куда всунуться, залезает в первого попавшегося бездушного, если таковой окажется рядом с телом. Нашему как раз повезло. Ну или нет.

Шетень испустил дух, и в тот же момент Венька по прозвищу Блудень дернулся, выгнулся колесом и сдавленно завопил. Из глаз, носа и ушей хлынула жидкая кровь.

– Он теперь Шетень? – на всякий случай уточнил Бастрыга.

– Ага, – подтвердил Рух. – Самый что ни на есть, только в теле другом.

– Колдовать будет? – опасливо отстранился черт.

– Это вряд ли. Связанный и с кляпом не опасен пока. Чтобы освоиться в новом теле, понадобится несколько дней. Так что долго с ним не тяни.

С улицы донесся приближающийся перезвон, и Бучила вышел со склада в морозную ночь. Черти суетились вокруг обгорелого умруна. Слышались хруст и аппетитное чавканье.

– Здесь отрежь.

– Вкусно.

– Поджаристый, сука.

– А внутри сочный еще.

– Я пасть обжег.

– Так придержи хлебало свое.

По занесенному снегом проулку подъехали сразу два возка с гербами графини Лаваль. Первым правил Прохор, а вторым жизнерадостно скалящийся Васька.

– Заступушка! – Черт бросил поводья, спрыгнул и кинулся обниматься. – Рушенька, дорогой. С Новым годом!

– Здорово-здорово. – Бучила сдержанно похлопал его по спине. – И тебя с праздником. – Он отстранил Ваську и заглянул в блудливые умильные глазки. – Как все прошло?

– Как по нотам! – Васька замахал лапами и затараторил: – Подъехали к дому, графиня ой умница, говорит охране – мол, приехала к господину Шетеню в качестве подарка. Ну эти дурни осмотрели возок и запустили в ворота, а мы втроем у графини под юбками прятались. Выскочили, стражу порезали, ворота открыли. Ну а там уже повеселились вовсю. Сгорел терем, бездомный колдун-то теперь.

– Думаю, это меньшая из его проблем, – усмехнулся Бучила. – Им теперь Бастрыга занимается.

– Бастрыге я денег должен. – Васька сразу взгрустнул.

– Это все мелочи, – успокоил Рух.

– Идола Ковешникову отдал? – спросил Васька.

– Отдал. Он шкатулку свинцовую притащил, в нее и засунули. Пускай лучше у них хранится, чем по рукам будет ходить и людей совращать. И надо отсюда потихонечку уходить, я велел Ковешникову нагрянуть после нас и забрать победу себе. Ну если таковая случится. Повезло пухляшу. – Бучила кивнул на возок с нахохлившимся Прохором. – Графиня там? А чего не выходит?