Колотилина. Ух, ты. (Оглядывает ее.) Сколько трагедий из-за таких вот как ты. Сколько разводов.

Маша. А что. У меня есть внешние данные.

Колотилина. Бедная Анна Павловна.

Маша. У тети маленькая комната. (Вздыхает.) Совсем маленькая.

Колотилина. Такая тихая старушка.

Маша. У нас вся семья скромная.

Колотилина. Да, повезет кому-то.

Маша. А вы одни живете?

Колотилина. У меня есть сын. Поэт.

Маша. Сын?

Колотилина. Да. И муж, преподаватель истории. Но он тебе не по зубам, моя милая.

Маша. Но он же, наверное, старый.

Колотилина. Ты убого мыслишь. Я имела в виду сына.

Маша. Ой, как интересно! А как его фамилия?

Колотилина. Он пишет под псевдонимом. Он взял псевдоним Холмогоров! Сергей Холмогоров!

Маша. Не слыхала.

Колотилина. Он еще молод для поэта. Ему двадцать пять лет.

Маша. Значит, он еще не поэт?

Колотилина. Он выступает по телевидению! Он ведет передачу! Он самый молодой из них.

Маша. А Михаил Юрьевич Лермонтов…

Колотилина. Тогда было другое время. Ты не ровняй. Лермонтов не жил в коммунальной квартире.

Маша. Интересно…

Колотилина (зажигаясь). Да! Он еще в восьмом классе сказал: «Мама!» Он всегда со мной советовался – «Мама! У меня пошли стихи. Я чувствую, во мне открылось!» И что же? Через полгода его уже напечатали! В десятом классе он был самый знаменитый в школе! Две девочки постоянно дежурили под окнами, сменяя одна другую! И с тех пор он непрерывно растет, как поэт!

Маша. А он все время Холмогоров?

Колотилина. Ты ничего не понимаешь. Это же псе-вдо-ним!

Маша. У него, наверное, длинные волосы и мечтательные глаза.

Колотилина. Я уже сказала – он тебе не по зубам. Его знакомые девушки без запинки говорят слово экзистен… стенциа… лизм. Черт, язык сломаешь.

Маша. Но у них, наверное, нет внешних данных.

Колотилина. Все у них есть, не волнуйся.

Маша. А он на кухне бывает?

Колотилина. Очень редко.

Маша. Значит, я его не увижу? Жалко.

Колотилина. Увидишь. Он скоро должен быть. (Оглядывает ее.) Ты бы хоть причесалась.

Маша. Я причешусь.

Колотилина. И не вздумай строить ему глазки. Для него это хуже зубной боли.

Маша. Ой, да я и не знаю, как это. Вот так? (Строит глазки.)

Колотилина. Так можешь. У него есть чувство юмора.

Входит Анна Павловна.

Анна Павловна. Машенька, чай стынет.

Маша. Уже иду.

Уходит.

Колотилина. Бедная Анна Павловна…

Анна Павловна. Что? Что-нибудь случилось?

Колотилина. Нет, пока ничего. Не забудьте, что теперь вы убираете за двоих.

Анна Павловна. Мудреные дети какие…

Колотилина. Да уж, мудреные. Особенно ваша Маша.

Анна Павловна. Как заговорит, так я ничего не понимаю.

Колотилина. Что тут понимать? Все понятно. (Пауза.) А к вам ее и не пропишут. У вас ведь двенадцать метров, так?

Анна Павловна. Двенадцать.

Колотилина. А санитарная норма на человека – девять. Не пропишут.

Анна Павловна. Да она и…

Колотилина. Ну, конечно, тетечка, тетечка, давай я в гастроном сбегаю, давай пол натру, а потом бац – и опека… А ведь пропишут, а? Вы как себя чувствуете, Анна Павловна? Что-то давно вы не болели. И не вздумайте. (Пауза.) А там мужа из общаги приведет, дети пойдут, визг начнется, песни под гармошку… Татары станут приходить…Тамбовские, ростовские, одесские…

Анна Павловна. Да она не…

Колотилина. Ой, не говорите вы мне ничего, без вас тошно! (Уходя.) И откуда они все лезут, как тараканы…

Уходит, унося кастрюлю.

Анна Павловна. А что? Как хорошо-то вдвоем… И Зине назло… (Шепотом.) Как будто ее квартира… Вот только заговорит меня… Говорит, говорит… Ничего не понимаю… Совсем ума лишилась к старости…

Уходит.

По коридору идет Николай Иванович Колотилин, напевая приятным баритоном. Входит в кухню, затем в ванную, продолжая петь