Лучше к Юрке.

Электричка замедлила ход и пейзаж в окне «побежал» медленней. Его можно было рассмотреть и им насладиться: полями, подступающими к самым путям, красивым лесом. Заскрипел тормоз, я встала и забросила сумку на плечо.

Юрик встретил меня на перроне, подобрал сумку и приобнял меня, радостно хлопая по спине. Он так радуется не потому, что меня любит. Когда я приезжаю, он сваливает на меня работу по дому и уход за скотиной.

Правда от «скотины» почти ничего не осталось. Бабушка держала корову, птицу… О былом хозяйстве напоминали десяток кур и пожилая овчарка Ирма.

– Че кислая? – Юрка рассмотрел просвечивающую синеву сквозь слой грима на щеке и нахмурился. – Это кто тебя? Муж?

– Дома расскажу, – вздохнула я и спустилась по деревянному настилу к тропинке, ведущей к селу. Идти через лес недолго – полчаса от силы. Летом мне ужасно нравились эти прогулки – в лесу приятно пахнет, прохладно, и умиротворяюще шумит листва, если ветрено.

А рядом со станцией пахло шпалами и навозом.

Я понятия не имела, что рассказать? Правду? Ложь?

Я приехала за помощью, как бросаются к родным, не в силах справиться с проблемой самостоятельно, но не представляла, чем Юра поможет. Он простой парень. Хороший, но простой.

С Ярцевым можно даже не сравнивать.

Через лес мы вышли к сельской главной улице.

По ней, вспылив до небес, промчались синие раздолбанные жигули. Даже на вид им было не меньше тридцати. Тут «ягуар» днем с огнем не сыщешь.

Задыхаясь от пыли, мы пошли к нашему дому.

Юрка шагал бодро, как ходят люди, привыкшие к настоящим расстояниям, а я еле плелась. Меня еще мутило после вчерашнего. По дороге заглянули в сельский магазин. Купили пельмени и бутылку недорогого вина – другого здесь не водилось.

– Отметим приезд, – пояснил Юрка.

Я пожала плечами: пить не хотелось, но чуть-чуть можно.

Он отворил калитку, и я с удовольствием заметила, что бабушкин цветник все еще жив. Дом у нас просторный, но одноэтажный. Дед много им занимался: сам перебрал пол, сложил камин в гостиной, почти вся мебель сделана его руками… У меня появилось чувство, что я вернулась домой. Даже дорожная сумка на плече перестала казаться тяжелой.

Стоило оказаться во дворе, как овчарка Ирма заскулила, припадая к земле и подбежала, виляя всем телом. Я погладила жестковатую шерсть, потрепала уши. Она старая, и на цепи мы ее не держим.

– Я тоже скучала, – сказала я, почесывая мохнатую шею.

По мощеной тропинке я пошла к крыльцу. Булыжники, которыми мостики двор мы собирали сами. Я шагнула на скрипнувшее крыльцо, толкнула дверь: в доме чистота! Намытый пол из янтарных от лака досок. Солнце заливало прихожую с кухни, показалось, что я очутилась в настоящей янтарной комнате – стены прихожей дед тоже обшил лакированными дощечками.

– Вот и дома! – сказал Юрка. – Тапки возьми.

Но мне хотелось пройти босиком по теплому полу. На кухне я разложила покупки, с удовольствием щурясь на солнце, бившее сквозь «вафельные» занавески в маках. Такое умиротворение встречается только в деревне летом.

Но когда я вспомнила о пузырьке, лежавшем в кармане джинсов, настроение испортилось. Я извлекла флакон, посмотрела на свет – на дне еще был яд и немало…

– Ритка! – позвал брат из глубины дома.

Я нашла его в гостиной. Припав перед камином, Юрка пытался раздуть огонь. Усмехнулась, и сложила руки на груди, злорадно наблюдая за его мытарствами.

– А раньше с первого раза, – укорила я.

– Тяги никакой! – ругнулся он.

Посреди гостиной стоял круглый стол, уже накрытый скатертью.

Раньше мы всей семьей садились за него на праздники – с мамой и с родителями Юрки, если они приезжали. Я так любила те посиделки. Теперь мы вдвоем… Но камин все равно будет разведен, стол накрыт – кто-то должен продолжить семейную традицию.