Плевать! Разве важны такие мелочи? Сейчас я один на один с собой. Уже не нужно держаться и притворяться.

Сжавшись в комочек, я забралась в угол между кроватью и тумбочкой, в единственную точку моей спальни, где всегда царил благословенный полумрак, и продолжила горько рыдать, кусая ладонь и только так сдерживая громкие всхлипы.

Пусть глупо, пусть я веду себя, как ребенок. Пусть! Потом я стану собой, смогу посмеяться в лицо проблемам. Но сейчас мне нужна эта почти истерика! Иначе я сойду с ума.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я совершенно обессилила и беспомощно распласталась на полу, чувствуя, как в неудобной позе затекает тело, но передвинуться или вовсе заползти на кровать сил не осталось.

***

Утро началось через пару часов, когда солнце пробралось в комнату через незадернутые шторы и неопущенные жалюзи. Дернув ногой и пнув одеяло пяткой, я глубже зарылась лицом в подушку и вздохнула.

Говорят, что после хорошей истерики все дурное забывается легко, как страшный сон. Но нет, я прекрасно помнила каждую мелочь, каждую деталь… Весь дурацкий разговор, прошлый день, который, удивительное дело, так долго тянулся, но оставил за собой в памяти лишь финальные аккорды накрывших меня переживаний.

– Ив! – крикнула я, садясь и решительно отбрасывая одеяло.

Я могла позволить себе раскиснуть на один день, но не более. Я не мороженое, что ярко-розовой пеной застыло на полу, мне не положено сникать от каждого неудачного события в жизни.

– Да?

Как я и ожидала, помощник остался в квартире на ночь, и сейчас в щели приоткрывшейся двери показалась его всклокоченная голова. Красные глаза и бледность выдали мне, что Ив не спал, верно охраняя мой покой. Удивительно, что не вызвал Танну, когда услышал мои всхлипы – та явно ожидала сигнала для вылета со своего сорокового этажа с набором из службы спасения для девушек с разбитым сердцем: носовые платки, шоколад и бутылка розового вермута.

– Я хочу большой кусок шоколадного торта и самую большую чашку латте, какую можно добыть в округе, – решительно скомандовала я, соскакивая с кровати.

– Мисс Фре просила ей перезвонить… – прошептал помощник, бочком проскальзывая в спальню и кося глазом на растаявшее мороженое.

– Я сама позвоню Тань-Тань, – я кивнула, подкрепила свои слова, подхватив со столика телефон, и направилась в ванную комнату. – Сейчас душ. Я жду кофе. И поедем в спортзал.

– Абонемент в местный все еще действует, – напомнил Ив.

– Знаю, – я развернулась и улыбнулась, сама удивляясь собственным бодрости и внезапному позитиву. – Но я хочу пойти в какой-нибудь клуб, где есть боксерская груша, Ив, так что поищи что-нибудь подходящее и подальше от дома.

Ив внимательно посмотрел на меня, будто видя, как я внутренне хорохорюсь, кивнул, а я скрылась за дверью, точно зная, что помощник справится с поручением, как всегда делал до этого. За столько лет я не раз просила его о самых странных вещах. Кажется, он уже привык не задавать много вопросов.

Вздохнув, я оглядела свою ванную, стараясь не обращать внимания на собственное отражение, захлопнула крышку унитаза и, сев на него, выбрала из списка вызовов имя с дюжиной пропущенных.

– Привет, Джес! – сестра ответила сразу же, всего через два гудка, что для нее можно было назвать рекордом. – Как ты?

Мы всегда знали друг друга, понимали одна другую лучше, чем родные сестры или самые близкие подруги. И знали, что и как нужно делать в определенных ситуациях, словно давно разработали сборник инструкций на все случаи жизни. Правда кузина видела лишь самые большие мои истерики, скрыть которые не удавалось. Но и этого хватало, чтобы разобраться в моем поведении. Вот и теперь Танна ограничилась всего одним коротким вопросом, не стала набрасываться с расспросами или высказывать кучу претензий. Она спросила и замолчала, зная, что я отвечу. Пусть даже и через продолжительную паузу. За это выжидательное молчание и знание меня я была благодарна сестре.