– А когда ты повестку-то получил? – с интересом спросил Николай.

– А повестки не было. Меня оповестили по телефону вчера вечером. Повестку на бумаге для предъявления по месту работы обещали дать завтра.

– Так у тебя завтра уже суд? – пониженным голосом спросил Николай.

– Да, Колян. Завтра суд.

– А в чём тебя обвиняют? – с неприкрытым любопытством и немножко со страхом за мою судьбу спросил Василий Петрович.

– Это я узнаю завтра. Сегодня я уже не успею оформить доверенность на себя, чтобы посмотреть материалы дела.

30 февраля

Здание суда было наполнено людьми. Люди ходили туда-сюда, каждый по своему делу. В кабинетах за гигантскими деревянными дверями решались судьбы людей. Я подошёл к кабинету с номером, указанным на листочке, который пристав дал мне при входе в здание суда. Напротив кабинета на низенькой деревянной лавочке сидел человек с коричневым портфелем. Он был в чёрном костюме и красной рубашке. Из щелей его портфеля медленно струилась уверенность.

– Здравствуйте! Вы – мой обвинитель? – тихо спросил я, слегка наклоняясь вперёд.

– Здравствуйте! Да, я обвинитель, но никак не Ваш, а государственный. Вы… В этот кабинет?

– Да, в этот.

– Прекрасно! Очень хорошо, что Вы не опоздали! У меня после Вас ещё два заседания, на одном из которых рассматривается дело об убийстве! Это очень важное дело, мне никак нельзя на него опаздывать!

Я сел рядом с ним. Уверенности у государственного обвинителя становилось всё больше. Он с удовольствием посматривал на тоненький паспорт, который я крутил в руках. Больше ничего у меня с собой не было. Двери открывались и закрывались. Из них выходили люди. Кто-то плакал, кто-то громко кого-то поздравлял. Новые посетители входили в кабинеты: напряжённые и готовые бороться до самого конца. Вот открылась и наша дверь. Из неё никто не вышел, но приятный женский голос позвал нас: «Заходите, пожалуйста!»

Обвинитель выложил на стол десятки бумаг аккуратной стопкой в порядке их употребления. По мере хода слушания меня попросили рассказать, где я живу и кем работаю. Я объяснил, что оставил службу и как-то продолжаю жить без значительных средств к существованию, однако моя жизнь не очень сильно в связи с этим изменилась, и я не участвовал ни в каком преступлении, в чём бы меня ни обвиняли. Далее последовала юридическая игра слов, которую я не смогу передать, я даже не понял её общий смысл. Потом мы выходили, потом снова заходили… В конце концов государственный суд в лице судьи Фадеевой Ларисы Игоревны огласил приговор: «… объявляется невиновным. Дело прекращено в связи с отсутствием состава преступления».

Мой оппонент спокойно собрал все свои документы и вышел. Я удивлённо посмотрел на судью. Мне казалось, что наличие настоящего обвинителя и полное отсутствие у меня каких-либо сведений о юридическом делопроизводстве гарантирует мне поражение, и я точно заплачу штраф, или ещё что-либо похуже… Однако я наткнулся на требовательный стеклянный взгляд и поспешил выйти.

Он ждал меня. Он подошёл ко мне вплотную и спокойно, без малейшего намёка на недоброжелательность, сказал: «Сегодня Вам очень повезло. В Ваших действиях действительно нет состава преступления, и я знал это. Однако у Вас есть очень дурное намерение, и все это чувствуют. Все это понимают, можете мне поверить! Вам нужно как можно скорее избавиться от Ваших преступных мыслей и как можно скорее вернуться на службу!». «Да что за мысли Вы имеете в виду?» – спросил я обвинителя. «Вы хотите ради собственного здоровья употреблять Ваше время, Ваш труд, в конце концов – Вашу жизнь, не отдавая никаких сил Отечеству. Вас видят, поверьте мне. И если сейчас нет какого-нибудь закона, который запретил бы Вам увольняться и работать ради собственной пользы, то, поверьте мне, после этого дела такой закон появится. Можно сказать, что это дело только для того и было нужно, чтобы обратить внимание на эту проблему. Но Вы не знали об этом, поэтому я Вам советую: возвращайтесь туда, где Вы работали. Да, Вы будете уставать. Да, Вы потратите там своё здоровье. Но, возможно, только так Вы сохраните свободу!»