И вот Захар шагает через поле. Лес расступился, огромное ярко – зеленое пространство раскинулось до горизонта. Воздух прогрет солнцем, спина в поту, а босые ноги в росе – он снял лапти, трудно в них с непривычки идти. Игра началась. Он волнуется, как первоклашка, читающий на линейке перед учебным годом свой первый в жизни публичный стих. Что ждет? Как себя проявит и какие открытия сделает? Может быть, они станут новыми стимулами для радости и развития, или заставят отвернуться в разочаровании? Где-то в воздухе носится волнение матери. Это и ее экзамен. Он будто чувствует ее присутствие. Смогла ли донести до сына такое, что позволит быть с миром в гармонии?

Начал читать про себя молитву – заговор. Самое время.

Ему открылась ложбина и берег синющей реки. На холме, отгороженном колышками со стороны реки, несколько ошкуренных желтых срубов – «гнезд» метрах в трехстах один от другого. Меж домов суетится такой же как он народец в натуральных одеждах. Некоторые же… голыми ходят по пашне чуть в стороне. Судя по движениям, сеют. Инструктажа ходить голяком вроде бы не было. Или он что-то пропустил? Также люди таскают дрова, кажется, для печи или очага, некоторые работают с гончарными кругами. Да мы продвинутое племя! Есть что оставить потомкам. Кто-то из молодых мужчин крикнул, показывая на него:

– Гридя! Заря грябет2! Паки на небесе зрил…

«Паки» – «опять»! – вспомнил… новоявленный Заря. Странное у него имя. Как-то не по мужски, «заря» – она, женского рода. Ну и что? В общем, красиво. На то и заря, чтоб, наверно, зрить. Значит, любит созерцать, размышлять. Неплохая роль. Это лучше, чем руками работать. Может, он стихи писать умеет или песни слагает? Только вот попробовать надо. А как на старославянском-то это все сделать? Халтура получится. Он попытался, исходя из своего скудного запаса слов сделать некое смешное подобие. Ну-ка!

Из сруба вышел мужик, наверно, тот самый Гридя, вытирая руки соломой. Он просто страшен в недовольстве. «Хорошо играет роль модератор», – отметил Заря. Как только подошел, разглядел его широченные плечи и хмурый взгляд. Губы плотно сомкнуты, так, что рот теряется в темно-русой бороде. Больше Заря ничего оценить не успел – получил жесткую медвежью оплеуху. Сам не понял, как оказался на земле. Вот так реконструкция! Некоторое время даже не мог подняться. Мужик подал ему руку:

– Рех3 силки назирати!

– Аз4 назирал… – попытался оправдаться Заря, включая оговоренный экспромт.

– Не лгати отцу. Абы5 облака зырити и не мыслишь о детеле6. Не десать лет, не отпустится7. Отроковицы8 в главе!

«Отец!» Как громко и торжественно прозвучало сейчас в гудящей словно от удара железа по железу голове. Захар стал забывать отца в той жизни и судьба «подарила» ему «папу» в этой. Рука у папы тяжелая.

Весь день пахали землю под посев проса. На руках вздулись волдыри, спина болит страшно. Ходил за плугом. Отец вел лошадь под узды, а та махала хвостом, отгоняя слепней и мух, да иногда «подваливала» на землю. Вонь ударяла в нос, и Заря пытался в этот момент сбросить с себя иго погружения в другую эпоху, чтоб внутренне возмутиться. Только все больше начинал понимать: ничего другого не остается, кроме как сливаться с природой во всех ее проявлениях, в том числе и таких. То ли еще будет.

Идя за плугом, посматривал вниз, в сторону берега и реки, и живописный вид поселения заставлял почувствовать оторопь. Было и жутко и как-то хорошо… Может генетическая память через вскрытый код оживала в нем, прорвавшись через тысячелетия информационных наслоений в каждой клеточке.