Темная фигура почему-то стала ближе, но Маша пропустила момент передвижения. Она испуганно дёрнулась и больно ударилась ногой о косяк. Какой-то миг – и чёрный человек вновь оказался на несколько шагов впереди. Окончательно перепугавшись, девушка бросилась в интернат и плотно прикрыла входную дверь. Чего только не померещится в ночи... Наверное, Люда была права – лучше всего лечь спать, ведь завтра ранний подъём и добровольно-принудительная помощь колхозникам.

3. Глава 2. 11 июня 1979, понедельник

– Встаём, ребята, умываемся и в столовую! – заглянула в комнату Валентина Михайловна. Её негромкий голос бодро разлетелся по комнате, но все лишь недовольно заворочались в кроватях. – Давайте-давайте! Не ленитесь! А вечером я сыграю на гитаре.

Как только обещание музыки проникло в сонные сознания, многие вскочили. У учительницы был превосходный голос, чистый, мягкий, он ласкал слух так же, как нежный морской ветер, но пела она не часто, а гитару доставала и того реже.

Два девятых класса, состоящих из девчонок, и два полных восьмых, толпились перед мутными окнами двухэтажного интерната. Ребята нетерпеливо ждали, когда освободятся умывальники, а между тем шумно переговаривались между собой.

– Хорошо бы нас в столовку отправили помогать! – мечтала Варя Киселёва.

– Куда отправят, туда и пойдём, – поучительно вставила Люда, которая внимательно следила за порядком и вмешивалась, если он нарушался.

– Ей лишь бы пожрать, – зло ухмыльнулась Козичева.

– Ты, Лидка, лучше заткнись! – услышала Варя и под густыми веснушками вспыхнула красная кожа. – Чернявка подзаборная!

– Девочки! – осадила комсорг, видя, как наливаются злобой чёрные глаза Лиды. Все хорошо знали, что она дочь доярки и залётного цыгана, и не упускали случая напомнить об этом. Даже несмотря на то, что она круглая отличница и комсомолка. – Мы все ученицы школы номер один! Не забывайте, пожалуйста, об этом.

Маша стояла рядом, но особнячком. Она с интересом слушала происходящее и неосознанно радовалась, что не участвует в этом. Когда Людмила закончила читать нотации нерадивым ученицам, её внимание обратилось на Иванову.

– Маша, – аккуратно начала комсорг, – ты видишь, к чему приводят различия?

– Ну так давай всех одинаково побреем, оденем в гимнастёрки и заставим ходить строем! – рыкнула та и немедленно отошла от Новосёловой. И чего она вечно цепляется?!

Люда не последовала за ней – подошла её очередь умываться.

Толпа школьников во главе с Валентиной Михайловной дружно направилась в контору по освещённой ярким солнцем дороге. На деревьях распевали весёлые птички, кукарекали петухи за загородками, под лопухами прятались пугливые разномастные куры, гоготали гуси, благоухали желтые и белые цветы. На длинном здании из белого кирпича развевался красный флаг, а под ним пестрели алым огромные буквы: «Правление колхоза Заря коммунизма». Железный забор, выкрашенный в ярко-синий, отделял от дороги несколько ухоженных клумб с низкорослыми растениями и смутно наводил на мысль об участке на кладбище. Рядом с конторой находилась небольшая площадка, где ребят уже ожидали. Высокий председатель Константин Петрович, от которого замирали сердца всех молодых женщин в округе, да и не молодых тоже, парторг Василий Иванович – одутловатый мужчина с большими мешками под глазами, вызванными отнюдь не недосыпом, и секретарь Галина Александровна – худющая, с сероватым лицом и вечно тоскующим взглядом. Все они вытянулись в струну в строгих костюмах и изобразили подобие улыбки.

– Сейчас начнётся... – буркнула Вера Исаева из 9 «А», дылда и головная боль учителей. Благо, что жила в соседней деревне Турынино и хотя бы летом не кошмарила округу.