Подняться было не просто – ноги словно налились свинцом. Трудно было передать, какие чувства клубились в тот момент в моей грудной клетке. Обреченность? Да, можно назвать это и так. Обреченность, опустошенность и неверие.

Когда мы вышли из-за стеллажа, Норман пихнул в мои руки рюкзак, прежде чем выйти к остальным.

– Держи. Ей это уже не нужно, а тебе, может быть, пригодится.

В рюкзаке явно что-то было, но я даже не удосужилась заглянуть вовнутрь, решив, что оставлю это на следующий раз. Или вообще никогда туда не посмотрю. Где-то в душе оставалась надежда, что вот-вот это безумие завершиться. Я была словно не в своем теле. Будто смотрела на мир чужими глазами. Я пыталась убедить себя, что это все фальшь, но…

Тихо гудели лампы. Затхлый душный воздух – кондиционеры не работали. Едкий запах не то гнили, не то сырости доводил до тошнотворного состояния. Постоянно мигал свет, все чаще потухая на большее время.

Я быстро запихнула собственный маленький портфельчик в горгоновский рюкзак, что отдал мне Норман. Может, все еще образумится и вернется на свои места. В любом случае, когда отправимся домой, мне будут нужны документы и телефон… И все то, что у меня еще было в портфеле. Я пыталась верить в лучшее. Пыталась, иначе не могла.

Ожившие мертвые. Невозможно. Глупость, бред, все что угодно, но только не правда.

Старалась не смотреть на тело погибшей. Просто вышла из книжного, как можно скорей, не смотря в ту сторону.

– Ты как? – осторожно спросил Сэм, подойдя ко мне. Я покачала головой, сжав губы и опуская подбородок к груди, мол, не сейчас. Тот понимающе кивнул, – скоро уйдем отсюда. Пока ты… – парень помедлил, – переодевалась, Роберт пытался связаться с другими своими людьми; оказывается, он еще кого-то ждет.

– И? – мысли мои стали точно тягучи; я медленно осмысляла слова Сэма.

– Думаю, что скоро будут здесь, – Сэм попытался подбадривающе улыбнуться. Почему-то к моим глазам подступили слезы, и спазм сжал горло. Я откинула голову назад и быстро заморгала, силясь удержать слезы. На секунду мне показалось, что я услышала чей-то тихий, почти не уловимый крик… Но, наверное, мне все-таки просто показалось. Тряхнула головой, шумно выдыхая через ноздри.

– Надеюсь, всему найдется нормальное объяснение.

– Если бы, – уклончиво проговорил Дорт. Что-то заскрипело, и мы с Сэмом, дрогнув, синхронно обернулись. К счастью, это была просто рация: Роберт достал ее и включил, стараясь поймать сигнал. Сердце мое колотилось так, что, казалось, пробьет грудную клетку и вырвется наружу.

Военные уже вернулись из обхода. Два, четыре, семь. Я всматривалась в их безвольные лица с пустым взглядом; смотрела на осунувшиеся плечи. Я ощущалаих боль и их усталость. В один момент, меня тряхнуло каким-то холодом изнутри; я вдруг представила, что они видели этой ночью. Если даже они понесли столько потерь, если уж им страшно, то наше с Сэмом пребывание под землей действительно было даром свыше. Я, наверное, никогда не узнаю о том, что произошло там, наверху, в городе, ночью. По правде говоря, мне и не очень-то хотелось… Хватило тех ужасов, что предстали перед моими глазами тут.

Рация вновь заскрипела; Роберт недовольно пробурчал себе что-то под нос, – по другую сторону никто не отвечал. Тот, с кем хотели соединиться, будто почувствовал негодующее состояние Роберта: через мгновение, сквозь скрипы и помехи, мы услышали голос:

– Да какого, сука, хера?! – громкий возглас, почти рык, прервался чередой выстрелов; послышалась отборная ругань. Я, опешившая, судорожно переглянулась с Сэмом. Рация зашипела и засвистела, – ты чертовски не вовремя, Сборт! На кой связываться каждую минуту?!