. Дикий страх, вязкий, тянущий… Сэм, не произнеся ни слова, обнял, притянул к себе. Я не заметила, что плачу. Я думала об Эндрю. Ведь он остался там, прямо около больницы. Я волновалась за наши с Сэмом жизни. Стены и потолок сдавливали, но за пределами этой клетки была неизвестность и опасность. А вдруг нам не удастся выбраться? А что если нас ждет западня?

И иронично, точно насмехаясь, прямо напротив нас стояла полка с религиозной литературой. Центральное место занимала красная Книга со Святым писанием, на обложке которой цветами были заплетены филигранные буквы: "Мы под защитой Богини-Матери".

– Штеф, – тихо прошептал парень, гладя меня по волосам, – тише, упокойся… Все будет хорошо, слышишь меня?

Я качала головой, сжимая его толстовку… Невозможно. Невозможно. Почему мы были здесь? Почему помощи все еще не было? Почему вдруг люди натурально озверели?

Все было словно в тумане. Все, что происходило, походило лишь на постановку, шоу. Я не могла здраво мыслить и оценивать ситуацию. Не могла просто понять, что произошло. Эти люди, эта паника, эта кровь… Паника была самой опасной в этой неразберихе, и какое-то чудо, что мы не оказались за стеклом. Было жутко просто представить, что могло произойти, выйдя мы из магазина на пару минут раньше.

Я не знала, что сейчас происходило за пределами этого помещения. Не хотела знать. И хотя понимала, что выйти рано или поздно придется, но даже боялась пошевелиться, сидя здесь, даже мысль о том, что случится выйти наружу, казалась дикой и неестественной.

Лампы, источавшие тусклый свет, гудели и периодически мигали. В те секунды, когда книжный на пару мгновений погружался во мрак, казалось, что вот-вот из-за стеллажа выйдут они и нам конец. Я не имела понятия о том, кто они. Я просто боялась их. Боялась этой неизвестности и опасности, которую не могла ни объяснить, ни понять. Каждый раз мое сердце замирало, и я судорожно вдыхала воздух, сильнее прижимаясь к Сэму… Конечно, не будь я так зациклена на собственном страхе, то увидела бы, что не одна была так напугана: Катерина сняла туфли и ходила взад-вперед около нас, пытаясь, видимо, тем самым успокоиться; Сэм тяжело дышал и закрывал глаза, переводя дух. Я с ужасом стала осознавать, что мы загнаны в клетку. Кто знает, что там, на улице? А что если наверху все так же, как и здесь? А что если наверху хуже?

Изолированный Север представлялся теперь впрямь иначе. Как и попытки скрыть разрастающуюся эпидемию. Значит, зараза уже здесь? Как скоро она доберется до Центра? Как скоро окажется в Мукро, столице? А дойдет ли до Штиля? Как скоро охватит все Государство? От Ледяного моря до Большого океана? И почему ничего истинно не делается, чтобы это остановить?

Потолки в магазинчике не были перекрыты и, подняв голову, можно было видеть трубы и провода. Лампы здесь напоминали больничные, и это еще сильнее вгоняло в безумную агонию ужаса. Эта тишина, прерываемая лишь нескончаемым гудением ламп, сводила с ума. Затухание света… Этого не может быть. Это все нереально.

Катерина вдруг остановилась вслушиваясь. Я насторожилась и замерла, почти не дыша. Никаких других звуков не было. Я недоуменно глянула на девушку, но та лишь постаралась улыбнуться. Мне этот жест показался странным и, возможно, в некоторой степени бестактным, ведь погибли люди, и сами мы тоже оказались в западне.

Скинув жакет, Катерина опустилась на пол около меня. Сначала я хотела было отодвинуться, но не сделала этого.

– Вы не против? – спросила она, опустив голову на мое плечо, – становиться прохладно, не находите?

– Кажется, – я осторожно попробовала ее лоб, – у Вас температура.