Тьма укрывала Антона от чужих глаз. Он сумел бесшумно подобраться к мужикам. Острые когти зверя разорвали плоть того, кто ранил художника клинком, а потом мощные челюсти сомкнулись на правой руке мужика. Ночь огласили крики и мольбы о помощи. Антон выпустил жертву – свежий труп упал наземь. Художник принял человеческий облик, впитав тьму в свое тело. Мужики затравленно смотрели на Антона, кровь их умершего помощника окрасила их одежду и лица.

– Что заставило вас поступить столь жестоко со мной и моими слугами? – спросил художник вежливо, даже ласково, что еще больше напугало крестьян.

Мужики переглянулись, заговорил старший из них:

– Нам заплатили за вашу смерть…

– Кто бы это мог быть? – неприятная улыбка тронула губы Антона: как только он получит ответ, с поджигателями будет покончено. Художнику нравилась эта мысль.

– Иван Иванович Саранский, – прозвучал жалкий лепет.

Тени вновь заплясали вокруг Антона.

– Прошу вас, не губите!.. – взмолился крестьянин, но было слишком поздно, от прежнего художника почти ничего не осталось.

Зверь раздирал плоть, ломал кости, но этого было мало: поджигатели – слишком легкая добыча для такого хищника, как он.

Антон сорвал с себя дырявую и окровавленную рубаху, недавно обезображенная клинком грудь сейчас была цела. Художник собирался отправиться к Саранскому, когда увидел единственное светлое пятно среди сотворенного им кошмара: за убийцей наблюдал прекрасный молодой человек. Лицо незнакомца обрамляли светло-русые волосы, бледная кожа казалась эфирной. Этому чистому созданию не место среди мрака и разорванных тел, но юноша не боялся находиться рядом. «Это же сторонний наблюдатель, о котором говорила Лея!» – Антон попытался приблизиться к нему, но юноша пристально посмотрел на художника, заставив его остановиться. Сердце Антона на мгновение замерло, так как во взгляде наблюдателя не было осуждения, а непролитые им слезы серебрили светлые глаза.

– Прости меня, – заговорил юноша.

Эти слова поразили художника, он ожидал услышать обвинения, что угодно, но не это.

– Я давно приглядываю за тобой. Ты был проклят и обречен. Тебя переполняло зло, что только сейчас вырвалось на свободу, – продолжил незнакомец. Слезы покатились по его щекам, подбородок задрожал: – Я надеялся, что оно никогда не пробудится ото сна, я оберегал тебя, как и обещал, но не мог предвидеть столь ужасных событий. Я всегда давал тебе выбор, и ты сделал его.

«Я выбрал жизнь, иначе быть не могло», – признал Антон.

Юноша отвернулся:

– Я так хотел тебе помочь…

– Постой! – окликнул его художник.

– Теперь ты потерян для меня. Я должен уйти, – наблюдатель простился с Антоном.

Колчаков не узнал своего сводного брата Павла, которого самозабвенно изображал на каждой своей картине. Антон давно позабыл его. С уходом юноши на холсте жизни художника не осталось ни одного светлого пятна.

С хмурых небес хлынул дождь.

***

Монотонные слова колыбельной песни привлекли внимание Антона, он развернулся и увидел, как барышня, которую он однажды повстречал на болоте, небрежным движением оторвала от бездыханного тела голову и, схватив ее обеими руками за уши, начала кружиться. Танец смерти и успокаивающая песня приковали художника к месту. Он невольно продолжал смотреть на незнакомку.

Барышня остановилась, прижала трофей к груди и произнесла с укором:

– Ты не можешь просто уйти, нужно здесь прибраться, – незнакомка выпустила из рук голову, та покатилась по дороге к ногам Антона. Барышня сняла свой длинный плащ и, протянув его художнику, посоветовала: – Возьми, используй плащ вместо мешка.

Антон расстелил темную ткань на земле и перенес на нее останки.