Осторожно поцеловав Лиссара в мягкую щёку, она погладила его лоб тыльной стороной ладони и встала с постели. Надела сандалии, отодвинула корзину с грушами к стене и убрала книгу обратно на место.

Она была благодарна, что Лиссар опять сделал то, что он делает обычно. Успокоил, привёл её мысли в порядок, помог настроиться на нужный лад. Помог прибраться в хаосе в её голове, точно зная, что на какой полке лежит.

Перед тем как уйти, Шари бросила взгляд на столик с лекарствами. Таблеток становится всё больше. Появилась бутылка с неизвестной ей жидкостью. Они с Лиссаром не говорят о лечении, но Шари была уверена, что количество уколов растёт, как и количество приступов.

Однако её визиты как будто бы замедляют болезнь. Останавливают её, задерживают, как загулявшийся в трактире менестрель, чьи песни охота послушать до рассвета и дольше. Однажды Лиссар сказал, что она лучшее лекарство и, флиртуя, намекнул, что рад болеть, лишь бы принимать её почаще. Это был самый неловкий флирт для неё, потому что глубоко в душе Шари смертельно боялась потерять друга.

Не замечать очевидного, закрывать глаза и говорить, что этого нет, – она забыла, когда именно выбрала неправильную тактику поведения.

Вернувшись домой, Шари была встречена Тари. Он лежал на полу у её кровати, сложив передние когтистые лапы, как ратты складывают руки в замок. Острый клюв почти касался пола, широкие ноздри втягивали воздух. Тёмно-серый грифон посмотрел на неё покровительственным взглядом, будто говоря: «Твои поздние возвращения домой не одобрены. Постарайся исправиться, дорогая».

– Я навещала Лиссара, – объяснила она ему. – И вообще, не тебе меня сегодня судить, воришка.

Тари поднялся на четыре лапы и с шумом выдохнул. Его крылья зашевелились, не раскрывшись и наполовину. Шари бросила поясную сумку на стол и села на кровать. Её плечи опустились.

– Да-да, я знаю. Ты не вор. Ты всего лишь забираешь у остальных то, чего они не заслуживают. Но это твоё мнение, Тари. Ты не Дарис, не Исаара и не Рошгх, чтобы судить нас, простых смертных. Каким бы великим ты ни был, просто помни, что воровать надо так, чтобы тебя никто не увидел.

На последних словах она подмигнула грифону. Он фыркнул, точно говоря ей, что не нуждается в советах. Поведя плечами, подошёл ближе и соединил свой лоб с её. Шари погладила друга по голове.

– Сорин хочет попасть в Запретный Дворец. На этот раз это не просто болтовня, Тари. Он серьёзно рассчитывает отправиться туда. Я не могу его отпустить.

Когти грифона зацарапали по полу, он не отходил.

– Все эти рассказы… Рискнувшие, что пропали без вести, так и не вернувшись из путешествий. Рискнувшие, что успешно вернулись, но не раскрыли ни одной тайны о самом дворце. Они привезли великие знания, они герои, Тари. Я восхищаюсь ими. Но что… что происходит в этом Запретном Дворце, что мы до сих пор ничего о нём не знаем? Стоят ли знания жертв, на которые идут путешественники?

Обхватив шею Тари руками, Шари зарылась пальцами в его перья. Его крепкая спина и лапы, твёрдо стоявшие на полу – крепость, которую не сломить сомнениями и страхами. Грифон помогал ей держаться.

– Ты же понимаешь меня. Ты знаешь меня и знаешь Сорина. Мы не можем оставить наш дом. Не можем уйти, – тихо говорила она. – Он… не может уйти, потому что я не могу отпустить его одного. Я не хочу этого.

Отодвинувшись, она всмотрелась в жёлтые глаза Тари. Он глядел на неё с каменным спокойствием и уверенностью, которой ей иногда недоставало. Его не поколебали новость и опасения Шари. Грифон верил.

Они поужинали и встретили ночь без происшествий. Под конец дня Тари без доли вины принёс ей серебряный кулон, принадлежавший одному из сборщиков податей в Стирданоре. Возвращать украшение хозяину Шари не решилась: не хватало ей только выслушивать лекции о поведении “её сумасшедшей курицы”, как не стесняются называть Тари недовольные ратты. Подумать только, самый уважаемый зверь, потомок бога, а такое отношение! Шари не могла этого понять.