Я всё глубже погружалась в лабиринт вагончиков, когда услышала смех и крики из ближайшего, приглушенные закрытой дверью. Очевидно, там кто-то веселился.

Быстро прошла мимо, стараясь не привлекать к себе внимания, и тут вдруг, как гром среди ясного неба, за спиной раздался низкий и смутно знакомый голос:

– Снова креативишь?

Замерла.

Сердце пропустило удар, и я резко обернулась.

Из тени вышел Михаил. Он стоял, опираясь на деревянную колонну у одного из вагончиков, с той же насмешливой улыбкой, которая буквально сводила меня с ума. Его глаза, блестящие в слабом свете, смотрели прямо на меня с тем же лёгким прищуром, с которым он изучал меня днём.

– Должен признать, – продолжил он, не скрывая веселья, – вас не так-то просто отвадить.

Моя реакция была мгновенной, почти инстинктивной. Увидев его насмешливое лицо и услышав этот самодовольный тон, почувствовала, как внутри меня поднялась волна гнева. Не придумав ничего лучше, чем просто сорваться с места, я развернулась и бросилась бежать вглубь стоянки, огибая вагончики.

Но мой побег длился всего несколько секунд. Михаил двигался гораздо быстрее, чем я ожидала, и прежде чем успела скрыться за углом, он схватил меня за руку. Я ощутила, как его сильные пальцы сжали моё запястье, и в следующее мгновение он резко притянул меня к себе. Мы столкнулись, и я оказалась прижата к стене одного из вагончиков.

– Ты что, с ума сошла? – Он прижал меня к холодному металлу своим телом, крепко удерживая за обе руки. Я попыталась вырваться, но его хватка была слишком сильной.

– Отпусти! – Я дерзила, не желая показывать страх или растерянность. – Ты не можешь меня хватать! Это незаконно, знаешь?

Михаил склонился ближе, его дыхание коснулось моего лица. Он усмехнулся, но в этот раз в его глазах было больше жёсткости, чем веселья.

– Не могу? – произнёс он тихо, но с такой уверенностью, что я на мгновение почувствовала дрожь. – А ты, значит, можешь пробираться сюда, где тебе не место? Ты снова решила "креативить", Арина?

– Я журналистка, у меня свои методы, – огрызнулась, пытаясь хоть как-то освободить руки. Но он лишь прижал меня крепче, и ощутила его корпус вплотную, тёплый и твёрдый, как стена. Я смотрела на него, стиснув зубы, и видела, как его взгляд смягчился.

– Методы, значит? – Он шепнул это почти над моим ухом, и я снова испытала на себе тяжесть его близости. – И что ты добиваешься своими "методами"? Соболев не будет рад таким выходкам. А что, если я скажу, что он тебя уже видел, и ему всё равно?

Мои слова застряли в горле. Замерла, сердце застучало быстрее. Внутри всё перевернулось от его слов, и я невольно посмотрела ему в глаза, не веря.

– Что? – Я прошептала, забыв о том, что должна дерзить.

Моя грудь тяжело вздымалась, и мне казалось, что воздух вокруг раскалился. Его слова повисли в воздухе, как удар, заставивший меня замереть. Я вцепилась в его запястья, но вместо того чтобы продолжать борьбу, просто смотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное.

– Соболев… видел меня? – голос дрогнул. Я пытала подыграть, раз он на полном серьезе воспринял мои слова об отношениях с вокалистом. – И ему всё равно? Ты не шутить?

Михаил не отстранился, напротив, его тело по-прежнему оставалось прижатым к моему, и в его глазах вспыхнули искры какого-то хитрого удовлетворения.

– Совсем не впечатлился, – сказал он тихо, почти шепотом, словно наслаждаясь каждым моим словом, каждым моим движением. – Думаешь, ты одна такая, Арина? Ты ведь понимаешь, как много женщин хочет до него добраться?

Резко выдохнула, чувствуя, как злость вновь охватывает меня. И в первую очередь на себя. Ведь именно я не придумала ничего лучше, чем сказать, что беременна от Соболева и теперь Михаил думает, что я помешанная фанатка, а не серьезный журналист.