Дальше едем молча. Я смотрю в окно, мужчина – во встроенный в сиденье планшет, что-то там листая. Я напряжена настолько, что начинает болеть голова. На меня давит тяжелая мужская аура, терпкий запах и в общем салон дорогого автомобиля.

Машина тормозит возле арки, которая ведет во дворы.

– Спасибо, – выдыхаю я.

– До завтра, Надя, – произносит мужчина.

Киваю, хочу выйти, но тупо зависаю на двери, среди множества кнопок не могу понять, как открыть дверь.

Мужчина наклоняется, почти наваливаясь на меня. Его запах врывается в легкие, и мое горло сжимается. Но Литвин всего лишь открывает мне дверь.

– Спасибо, – снова благодарю, хочу выйти, но мужчина неожиданно хватает меня за скулы и разворачивает к себе. Тело каменеет, по спине идет холодок. Его большая ладонь с платиновыми часами немного сжимается. В моих глазах испуг, в его… не знаю, я не умею читать холодные взгляды, но там нет ничего хорошего.

Через минуту мужчина резко меня отпускает.

– Иди, – велит он мне, и я вылетаю из машины на дрожащих ногах.

Что это сейчас было?

Мне хочется домой, к бабушке, и чтобы всё закончилось. Но это только начало… И я иду на съемную квартиру.

Надежда

Пытаюсь открыть дверь своим ключом. Но замок не поддается. Квартира не моя, я не привыкла, поэтому не сразу понимаю, что не так. Толкаю дверь, понимая, что она уже открыта. Сердце замирает, потому что я точно помню, что закрывала дверь. Застываю на пороге, не решаясь идти дальше.

– Проходи, мышка, – ко мне выходит Эдуард с моей чашкой в руках, из которой идет пар и пахнет моим вишневым чаем. – Ты же дома, – усмехается. Сжимаю губы, раздеваясь в прихожей. Иду на кухню. Мужчина сидит за небольшой стойкой и с удовольствием хрустит моим миндальным печеньем. – Садись, что ты, как не родная, – ненавижу эту его крысиную ухмылку. Сажусь, смотрю на Эдуарда исподлобья. Кто бы знал, как я его ненавижу. – Ну что молчишь? Рассказывай, – велит мне, шумно отпивая чай из кружки.

– Что рассказывать?

– Мышка, бля, не тупи! – злится Эдуард.

– Все хорошо, ему понравилось, он велел приезжать каждый день, – сообщаю я.

– Замечательно, – довольно щурится. – Дальше?

– Что дальше?

– Мышка, иной раз мне кажется, что ты специально нарываешься! – снова психует.

– Он подвез меня домой. Спрашивал, как долго я занимаюсь массажем, насмехался, что слишком молода, – всего разговора не передаю. Не хочу. И то, как странно и пронзительно смотрел на меня Литвин, тоже не говорю.

– Он тебя подвез. Да и в общем завел с тобой разговор в первый же день… – загадочно улыбается, не договаривая. Пауза, Эдуард долго молчит.

– Завтра не наденешь под форму бюстгальтер, – вдруг изрекает Эдуард.

– Что?! – вскрикиваю от возмущения.

– Что слышала, – скалится мужчина. – Если он не будет инициатором диалога, заведешь разговор сама. Только ненавязчиво.

– Да о чем мне с ним говорить? Я ляпну какую-нибудь глупость.

– Глупые куклы сейчас в моде у людей уровня Литвина. Главное – взмахивать ресницами и смотреть на него щенячьим взглядом.

Сглатываю, втягиваю воздух.

– Не вздыхай тут мне, – цокает Эдуард и поднимается с места, вытирает руки моим полотенцем, которое сушится на батарее. – Лучше займи свой вечер домашним заданием.

– Каким еще заданием?

– Изучи информацию о Литвине. Ничего криминального. Погугли, чем он занимается, чем увлекается, чтобы было, о чем с ним поговорить, – велит мне Эдуард и выходит из кухни, а я только сейчас замечаю, что он не снял ботинок, которые оставляют грязные следы на бежевом ламинате.

Все равно, это не моя квартира и не мой ламинат. Только убирать все же мне.

Весь вечер я читаю чертову информацию о Литвине. Выяснилось, что ему сорок два года и, помимо взрослого наглого сына, у него ещё есть и дочка семнадцати лет. А хамоватый сынок недавно вернулся из Англии, где учился.