– «Я сошел с ума», – подумал Себастьян и нервно захихикал.

Тут же наступило молниеносное облегчение, а вместе с ним и безмятежный покой. Совсем скоро Себастьян провалился в глубокий сон, а проснувшись, почувствовал себя значительно лучше.

За окном светало, стояла тишина, оковы были сняты, а самое главное, Мартина нигде не было. Облегченно выдохнув, Себастьян попытался встать, и тут его ждала череда неприятных сюрпризов. Он оказался совершенно раздет, тонюсенькое подобие подушки обрыгана, а единственная простыня, скрывающая наготу, была сплошь и рядом покрыта выделениями, источавшими сильный запах мочи и испражнений.

Заливаясь стыдливым румянцем, Себастьян кое-как обернулся той самой простынею и на туго перебинтованных, предательски подкашивающихся ногах отправился изучать свое новое пристанище.

Комнатка оказалась крайне убогой, весьма невзрачной и довольно скромно обставленной. Вся мебель ее состояла из длинного узкого шкафчика со стеклянными дверками, за которыми угадывались баночки, скляночки и всевозможные пузырьки, очевидно с лекарствами. Возле шкафчика стоял металлический столик на колесиках, на котором красовалась большая металлическая посудина, арсенал «смертных орудий» в виде уже знакомых престранных ножниц, лопаточек, пинцетов, а также литых ножей, сразу же напомнивших про недавний кошмар.

Испуганно дрогнув, Себастьян поспешно закрыл «страшную посудину» и, от греха подальше, отпрянул в сторону, где натолкнулся на обшарпанную тумбочку, содержимое которой решил не изучать, боясь даже представить, что там может находиться. Раскрытая тетрадь на столешнице, привлекала внимание, однако витиеватые каракули крупного размашистого почерка оказались совершенно нечитаемы, большая резиновая груша не заинтересовала, а вот толстенная книга в твердом переплете очень даже привлекла внимание.

Без колебания Себастьян взял в руки ту самую книгу и забегал глазами по пестрым строчкам чуть пожелтевших страниц. Книга оказалась какой-то дьявольской тематики, где сплошь и рядом проскальзывал бесовской язык, дополненный страшными картинками расчлененных людей и их органов, от вида которых так и бросало в дрожь.

– Это что?! – раздался сбивчиво-заикающийся крик лукавого голоска, подкрепленного звонким цоканьем приближающихся шагов, – Это кто?.. Кто разрешил?.. Я спрашиваю!.. Кто разрешил тебе вставать?!

– «Вспомни… вот и оно!», – подумал Себастьян и застыл с раскрытой книгой в дрожащих руках.

Сразу вспомнилась и резкая боль в левом боку, и неожиданный казус, который предстояло как-то объяснять, а у самого уха почувствовалось неимоверно-горячее дыхание.

Громко сглотнув, Себастьян боязливо покосился на стоявший прямо за спиной визгливый источник опасности. Тем временем «источник опасности» властно выхватил книгу и отбросил ее обратно на тумбочку.

– Немедля возвращаемся на место!.. – приказал Мартин, препровождая Себастьяна прямиком в постель, – Тут на третьи сутки, не поднимешь!.. Визжат точно резанные, а этот не успел очухаться, и на тебе!.. Поскакал во всю прыть!.. Тяга к знаниям у него, видите ли, проснулась!.. Aede tua magnus, aliena sis velut agnus (лат. В своем доме будь хозяином, а в чужом – ягненком)!.. Без самовольничества мне!.. Не у тетки родной!.. Швы разъедутся – мало не покажется!.. Снаружи-то ладно, как-нибудь подлатаю, а если лигатуры внутри поедут, то что?.. Что мне тогда прикажешь с тобою делать, ась?.. Сызнова присыплять и полосовать?! Только вчерася навзрыд рыдал: «Тошно мне!.. Тошно!.. Помираю!..», все нервы повымотал, а сегодня еще лучше придумал!.. На все руки от скуки!.. Vita docet ninil (