– Большое вам спасибо за понимание, Сара-Энн, – улыбнулась она.
Мне не терпелось от нее избавиться и в то же время хотелось вправить ей мозги, но не могла же я усесться тут и читать миссис Дрейк лекцию на тему конституции. Поэтому я ограничилась одной фразой:
– Я могу только пообещать вам не рекомендовать Иэну книги подобного содержания.
– Но вы ведь понимаете, что он может найти их в библиотеке сам? – всполошилась она.
В ответ я кивнула – пускай понимает как хочет – и сказала (ободряюще и убедительно):
– У меня все записано.
Похлопав для наглядности по списку, я встала и протянула руку в знак прощания.
За спиной у матери Иэна появилась девочка со стопкой книг. Миссис Дрейк оглянулась на нее, потом снова повернулась ко мне, подмигнула, пожала мою протянутую руку и наконец ушла.
Девочка обрушила стопку мне на стол. Семь книг, и все – про Марко Поло.
Следующие несколько минут я просидела, откинувшись на спинку стула: выполняла дыхательные упражнения йоги и мучилась вопросом, не поступилась ли я только что своими моральными принципами. В руке я продолжала сжимать список Джанет Дрейк. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что по лестнице, покачивая бедрами, спускается Лорейн. Она нависла надо мной, опершись обеими ладонями на край стола. Ее коротко остриженные каштановые волосы растрепались, отдельные пряди приклеились ко лбу и застыли в смеси геля и пота.
– Люси! – воскликнула она не по-библиотечному громко. – Неужели ты смогла угомонить эту женщину?
Я нащупала ногами под столом туфли и влезла в них.
– Да, – ответила я со вздохом. – Она пыталась всучить мне вот это.
Я принялась разворачивать листок со списком, но Лорейн отмахнулась – она его уже видела.
– Просто больше не позволяй ему брать домой книги про волшебство. И оставь записку для Сары-Энн и Айрин.
Я уже почти перестала удивляться Лорейн с ее убеждением, что, если мы хотим, чтобы местная община покупала нам стулья, этой общине необходимо всячески угождать, и к черту гражданские права. Она всегда с готовностью быстро и безвозвратно удаляла из библиотеки любую книгу, на которую пожаловался хотя бы один из читателей. Вместо того чтобы обозвать ее старой безмозглой алкоголичкой или схватить телефон и оповестить Союз гражданских свобод, я избрала путь наименьшего сопротивления и спросила:
– И как ты себе это представляешь?
Лорейн слегка покачнулась и ухватилась за край стола. На ногтях у нее был темно-красный лак, на коже вокруг каждого ногтя – тоже.
– Ну, можно говорить ему, что их нельзя выносить из библиотеки – редкий экземпляр. Или что-нибудь вроде того.
– Ладно.
Я не сомневалась, что Лорейн больше не вернется к этому разговору и через месяц совсем о нем забудет. А если она попытается уволить меня, потому что я выдала на дом читателю книгу из публичной библиотеки, я за десять минут состряпаю себе такое юридическое обоснование, что ее пропитая голова пойдет кругом.
– Люси, ты не заболела? – вдруг поинтересовалась она. – Блузка у тебя сегодня какая-то мятая.
– Спасибо, я в порядке.
– Да-да, я так и думала.
Она наконец выпустила из рук мою столешницу и осторожно двинулась в сторону детского туалета.
Ровно в шесть я выключила компьютер, расставила по полкам книги из тележки и пошла наверх. При виде меня Рокки выкатился из-за своего стола. За толстыми стеклами в черной оправе его глаз почти не было видно – впрочем, они и без очков терялись в его увесистых щеках. Несколько читателей по секрету признавались мне (а я в ответ только ошеломленно кивала), что удивляются, “как он вообще может нормально разговаривать”.