Быстро вытираю слезы, корю себя за эту реакцию. Нельзя ему видеть, никому нельзя. Шмыгаю носом, осторожно осматриваю свои руки, прислушиваюсь к телу. Где у меня болит, он сломал мне что-то или я просто пока не чувствую?

Тогда болело сразу. Я все еще помню, как хрустели ломающиеся кости. Я была ребенком, и никакой анестезии у меня не было, как сегодня.

Владимир тоже без рубашки, я видела, что у него ремень расстегнут на джинсах. Мамочка, ну почему я? Что со мной не так?

Ненавижу их. Я их всех ненавижу, и себя особенно. За то, что я теперь такая. И что они со мной так. Как с вещью какой-то.

– Что за слезы, змейка? Или ты после всех клиентов ревешь?

– У меня НЕТ никаких клиентов! – огрызаюсь. Да он просто издевается! Тогда надо мной тоже потешались. Смешно им, видите ли, было, а я кровь с носа вытирала да собирала себя по кускам. Как лего заграничное, по кубикам.

– Повернись, когда я с тобой разговариваю! – тон его голоса меняется, становясь предупреждающим. Я это сразу же улавливаю и не рискую противостоять. Такой, как Черный, меня раздавит и дальше пойдет. Вообще удивляюсь, что я могу ходить после этой ночи. Странно, а может, он просто не во всю силу? Я не помню.

Медленно разворачиваюсь, чтобы встретиться с его янтарными глазами. Не знаю, чего от Черного ожидать. Чувствую себя просто куклой, с которой играют чужие люди. Сегодня он, а завтра кто-то другой и третий. И права на отказ у меня нет, я же “модель”, как они это называют.

Сглатываю, машинально себя руками обхватываю, хоть это и глупо. Владимир сидит на краю кровати. Мой клиент. Тот, кто заплатил за меня, кто меня выбрал.

– Подойди ко мне, Оля.

Нет, это не просто просьба, но и дерзить ему мне что-то не хочется. Уверена, дверь закрыта, и выйдем мы отсюда только тогда, когда Черный сам этого захочет.

Хуже того, я уже сама не знаю, рада ли я тому, что меня чем-то опоили, или нет. Может, так оно даже и лучше, что я ничего не запомнила.

Я бы и сейчас, наверное, хотела выпить что-то такое, от чего мой страх бы притупился, а он уже пусть делает со мной, что хочет. Порой неведение лучший анальгетик.

Осторожно подхожу к Владимиру. Мне стыдно смотреть ему в глаза. Он ведь понял, что я не девственница. Конечно же, понял, тогда почему не ушел? Я не знаю.

– Что тебя так напугало?

– Ничего. Я ничего не боюсь.

Делаю шаг назад, но Владимир за руку меня ловит, крепко сжимает запястье своей большой ладонью.