Когда дохожу до яблоневого сада, за спиной слышатся шаги. Еще у мамы есть огород и уголок с травами, а в теплице она выращивает томаты, перцы и клубнику. Я оборачиваюсь на звук шагов, и мой пульс моментально ускоряется. Это Лео.

– Привет, dolcezza, – с улыбкой окликает он.

Сладкая. Я одновременно ненавижу и обожаю это прозвище. Мне нравится, что он называет меня так, как никто больше, но почему это должно быть нечто невинное, чистое и сестринское?

Прислонившись к дереву, я жду, пока он меня догонит.

– Не против, если я к тебе присоединюсь? – спрашивает он, пронзая меня своими прекрасными серебристо-голубыми глазами.

От легкого ветерка на лоб упали несколько каштановых прядей, и у меня чешутся пальцы от желания почувствовать эту шелковистую мягкость. Вечерняя щетина оттеняет контуры точеного мужского лица, что только добавляет ему привлекательности.

– Конечно, – пожимаю я плечами, изображая равнодушие.

Мы идем по дорожке между рядами деревьев, согнувшихся под тяжестью сочных красных яблок. В воздухе висит сладкий аромат, как всегда в это время года, и я глубоко вдыхаю его, черпая утешение в знакомой обстановке, когда чувствую себя такой потерянной. Сезон сбора в самом разгаре, и наша кладовая уже трещит от яблочного джема, яблочных пирогов и штруделей.

– Ты в порядке? – спрашивает Лео.

Порыв ветра поднимает подол моего белого платья длиной до колен.

– В порядке. С чего мне не быть? – выгибаю я бровь, глядя на него и касаясь ладонью коры деревьев, мимо которых мы идем.

– Не надо так со мной, dolcezza. Я знаю, что вчера вечером ты злилась, и видел, как в твоей голове крутятся шестеренки. Матео не единственный Маццоне с безрассудной жилкой. Прошу, не совершай ничего опрометчивого.

Я недоверчиво фыркаю.

– Лео, откуда у меня возьмется возможность сделать что-то опрометчивое или безрассудное? И не делай вид, что ты сам не склонен к приступам бурной безбашенности. Ты чаще других участвуешь в безумных затеях Мэтти.

Разница в том, что Лео знает, когда отступить, и он достаточно умен, чтобы быть ответственным, когда надо, так что никто не может сказать, что он тоже слегка непредсказуемый.

– Мы говорим не обо мне. А о тебе. Я беспокоюсь.

Качаю головой, к горлу подступает горечь.

– Я практически пленница и очень скоро сменю одну тюрьму на другую.

– Знаю, ты этого не хочешь, и меня бесит, что для тебя выбрали именно этого козла, но сопротивляться бесполезно.

Обычно Лео на моей стороне, и его пораженческие речи не то, что мне хочется слышать сейчас. Моя злость разрастается за наносекунды. Резко развернувшись, я гневно смотрю на него. Из моих ушей практически валит дым, я упираю руки в свои крутые бедра и взрываюсь.

– То есть я должна просто позволить ему трахнуть меня до свадьбы, потому что он все равно скоро будет моим мужем и я обязана подчиняться всем его приказам?

– Ни черта подобного. – Лео хмурится, и в его глазах отражается тревога. – Что-то случилось? – На его челюсти дергается желвак. – Он что-то сделал?

Я сглатываю образовавшийся в горле ком.

– Пока нет, но ясно обозначил свои намерения.

Наталия

– Так вот к чему был вчерашний вечер? И ты серьезно собиралась отдать свою девственность этому идиоту? – Глаза Лео темнеют, а на шее пульсирует венка. – Воган! – фыркает он. – Что за слюнтяйское имя?

– Осторожнее, Лео. Если бы я не знала, то подумала бы, что ты ревнуешь.

Не получается удержаться от счастливой улыбки.

– Не говори глупости. Ты хоть понимаешь, как опасно даже задумываться отдать свою девственность кому-то до свадьбы? Включая Карло. Тогда ему будет очень легко забраковать тебя. Это опозорит всю семью и уничтожит твое будущее, ибо ты станешь обесчещенной. К тому же это может обернуться страшным кровопролитием. Такова реальность, Нат. Матео не хочет такого исхода для тебя, и я тоже. – Он тяжело выдыхает, бросая на меня обеспокоенный взгляд. – Я зол, что ты собиралась рискнуть всем ради этого простофили. Он тебя не достоин.