На какое-то время все погрузились в думу. Вита, спохватившись, что не разъяснила последнее обстоятельство, могущее помешать делу, нарушила тишину:

– Понимаю ваши сомнения. Видит Бог, в нашем положении закопаться в яме не равняется самоубийству. Я читала о подобных исходах в старых книгах, где велись о том великие споры. Святые отцы сошлись на едином мнении: всё, что делается для Бога и спасения души – не есть грех.

Долго ещё, до глубокой ночи люди не расходились по домам и вели разговоры. Повседневные дела были забыты, и мало-помалу страшный план пойти всем миром в яму возобладал над жаждой жизни, и это стало общим решением.

Пятое

«Жизнь и смерть предложил я тебе: благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё» Ветхий Завет

Жирослав добрался до семейной усадьбы Красавы, когда солнце уже садилось. Предчувствие чего-то страшного и непоправимого подгоняло его, не давая думать ни о чём другом, кроме участи возлюбленной. Почему он был уверен, что с ней непременно что-то случилось, и почему это нечто столь фатально, юноша не мог объяснить.

Хутора, встречающиеся Жирославу по пути, словно вымерли: было не видно ни зги, а за окнами царила тьма. От мрачных предзнаменований внутри юноши всё сжималось и когда, наконец, он достиг цели, усадьба невесты ожидаемо оказалась пуста: не было ни матери, ни дочери. Чувствуя, как сдают нервы, парень бросился к соседнему хутору, где также не застал ни души.

На пару с извозчиком, с коим прибыл, Жирослав начал скорый объезд всех ближних хозяйств и вскоре нашёл-таки одного живого человека. Им оказался дряхлый старичок из тех раскольников, которые жили при монастыре. На расспросы, куда все подевались, он долгое время не хотел говорить, однако видя, что Жирослав на грани отчаяния и умопомешательства, сдался и выложил всё, как на духу.

Не дожидаясь рассвета и приезда городового, за которым умчался извозчик, Жирослав потребовал показать ему страшный погреб. Старик нехотя согласился и повёл юношу туда, откуда тот начинал свои поиски: к усадьбе Красавы.

Открыв ключом дверь в деревянную пристройку дома, старик указал у дальней стены на уровне пола место свежей кладки из кирпича и глины. Полушёпотом, словно боясь побеспокоить души им же заживо погребённых людей, он поведал, что именно здесь находится свежевырытая бутылообразня яма, в которой замурованы все местные жители, включая детей. Его же самого, по причине болезни и скорой кончины, оставили снаружи, дабы он соорудил эту кладку и законопатил отверстия глиной.

По сравнению с тем, что привиделось в вещем сне Жирославу, реальная яма-гекатомба была в разы меньше, зато итог предсмертных мук её жертв выглядел во сто крат ужаснее. Удушение в столь крохотном помещении наступило резче: люди умерли за какие-нибудь два-три часа, успев, тем не менее, с избытком пострадать за веру. Их тела были скрючены, согнуты, переплетены в одну общую человеческую кучу. Приходило на ум, что до самого конца узники ямы ползали, извивались, хватались друг за друга, поочерёдно затихая: сперва старые и слабые, а затем и все остальные.

***

Страшное происшествие с черновскими раскольниками быстро стало достоянием гласности, и как ни юлила Вита, убеждая себя и своих единоверцев, что закопаться в яме не будет самоубийством, светское общество и клир всех конфессий империи единодушно признали их противоестественный уход из жизни именно таковым. Тут же припомнили и других старообрядцев из истории, не раз уличённых в тяге к массовым самоистреблениям через самоуморение и самосожжение. И вот на пороге XX-го столетия в их полку прибыло.