Ого!.. Мама Людмила была для Маши, казалось, недосягаемым авторитетом. Как жаль, что она так рано ушла в Пещеру Вечного Покоя…

– Попробуй, не дрейфь! – засмеялся трескучим смехом старый шаман.

Это был вызов, и Маша решила принять его. Она настроилась на духа Шайтан-камня, пробираясь потихоньку своим сознанием в астрально-эфирную голову Кулькатли.

– Ну… вижу, у тебя получается. О чём, внучка, я думаю?

– О том, что солнце стало сильно припекать твою голову, дедушка! – ответила девочка.

– Верно! – обрадованно произнёс дух места. – Из тебя, Машуня, получится прекрасная, очень продвинутая амазонка. И твой муж будет полностью соответствовать тебе.

Муж… Выходит, Кулькатли уже тогда хорошо представлял будущее Марии. Ещё бы!..

Как говорил иногда Гвен, когда речь заходила о бывшем шамане:

– Чего бы ему всё не знать? У Кулькатли голова астральная, а это значит, всевидящая, умная.

– Ум даётся не по этому признаку, – возражала мама.

И между Гвеном и мамой Людой разгорался нешуточный спор. Как всегда в таких случаях, побеждала мама, но и Гвен старался особо не перечить потомственной амазонке. Более того, как сейчас понимала Мария, корусиец намеренно отдавал пресловутую «пальму первенства» Людмиле. И теперь повзрослевшая амазонка Маша подозревала: не было ли в отношениях Гвена и её мамы чего-то, что делало представительницу Земли и корусийца единым целым? Помнится, девочка Маша даже как-то спросила об этом у Малышки. Виртуальная помощница настолько натурально и удивлённо выкатила на лоб глаза, что земная девочка отбросила свои подозрения. К тому же ни мама, ни Гвен не имели привычки допускать сознание Маши в своё собственное. Но именно «дядя Гвен» научил девочку всему тому, что умел делать сам. Юная амазонка вскоре общалась не только с животными, но и с насекомыми и растениями!..

А мама Люда успела до своего ухода передать дочке былины и сказания о могучем племени древних женщин-воительниц.

Да!.. Славные были времена! О них мама часто вспоминала. Вечерами, когда Людмилу ещё не скрутила болезнь, рассказывала о былом величии её, Машеньки, далёких предшественниц.

Деяния амазонок в «те далёкие времена» кое-кому были совсем не по душе. Жестокие всё-таки тогда были эти воинственные дамы. Но род свой те полумифические прародительницы восполняли исправно!..

А что, если и впрямь настала её, Марии, пора выходить замуж?

После этой простой, казалось бы, и очевидной мысли девушка ощутила сладостное волнение. И никаких «если»! Надо приближать то, что неизменно когда-либо вторгается в жизнь каждой амазонки.

Девушка вскочила на ноги. Бедный сохатый с явным сожалением подумал было: «Прощай, вкусный, сочный и весьма полезный ягель». Но хозяйка успокоила его движением руки, мол, продолжай… Она вытащила из кармана джинсовой куртки телефон, включила его и принялась внимательно рассматривать Быстрова. Сразу же определила: высок, строен этот Дмитрий и вовсе хорош собой. Сердце Марии сладко замлело. Но спустя некоторое время она увидела, как лицо её избранника сначала подёрнулось лёгкой рябью, а затем… исчезло! Вместо Быстрова, к тому же олицетворяющего родственную душу, на девушку глядело совершенно другое лицо.

– Что за наваждение! – вскричала амазонка, окончательно испугав лося.

Животное перестало есть мох и подошло к Марии.

– Смотри, Яшка! – с видимым волнением произнесла наездница. – У моего будущего мужа совершенно изменилось обличье!

Лось тоже ничего не понимал. Но, чтобы хоть как-то успокоить Марию, он ткнулся ей в плечо губами и что-то совсем невнятное прошелестел ими.

Норбу-ринпоче и Гьялцен-ринпоче мылись в душевых кабинках. В монастыре Ганден день не был помывочным. Но для приезжих из далёкой России лама, отвечающий за хозяйственную деятельность обители, распорядился хорошо нагреть воду в распределительном баке. Понятно, что для высокогорья дрова были почти драгоценным материалом, но для высоких «возвращенцев» их не пожалели.