Отпусти меня
И зачем нам этот спор, ответь?
Не на жизнь воюем, а на смерть.
Всё хочу уйти скорее прочь,
Да опять себя не превозмочь.
Возвращаюсь к сказанным словам,
И опять душа трещит по швам,
Ибо что написано пером,
Ни огнём не выжечь, ни костром.
Нам был славить предков и Богов,
Нам бы вместе – песней на врагов,
Только всё не так у нас с тобой —
Меж собой ведём незримый бой.
Что мы делим? Память? Песню? Русь?
Ох, боюсь я, братец, ох, страшусь,
Что однажды гнева не сдержу —
Словом крепким на смерть поражу,
За обиду горечью воздам.
Не ходи ты по моим следам!
Не пророчь мне беды на пути,
Отпусти меня ты, отпусти!
Как бы всё забыть мне, всё простить,
Оборвать запутанную нить,
Что прядёт обид веретено,
Чтобы сразу стало всё равно?
Точка
Последний раз протягивая руку,
Чтоб кончилась ненужная борьба,
Я в сердце всё же знала, что разлуку
Готовит нам премудрая судьба.
На каждый слог – удар, на возглас каждый!..
О, я была глупа не по годам!
Но ты моей руки не принял дважды,
И третий раз её я не подам.
За то, что странной чести удостоил —
Воспел зачем-то мнимые грехи,
Я жгу мосты, что ты когда-то строил,
И горькие, дурацкие стихи.
Что было, что болело – позабыто.
Я снова деликатна и мила,
И радуюсь, что зеркало разбито,
Кривые не нужны мне зеркала.
Последнюю заканчиваю строчку
Я вежливым прощанием с тобой.
Прощаю. Ухожу. И ставлю точку.
И больше там не будет запятой.
Зачем писать?
Зачем о больном писать?
Глупее вопроса нет.
Чтоб видеть за тьмою свет.
Затем, чтоб опять дышать.
Чтоб разом переболеть
Обидой, враждой, бедой.
Иначе – не быть собой.
Иначе – тоска и смерть.
Не гордость и не пиар,
А кровь на конце пера.
Когда мне не встать с утра —
Я так выпускаю пар.
Мне плохо, коль я нема —
Стихом выжигаю гнусь,
Иначе совсем взорвусь.
Иначе сойду с ума.
А сплетни – лишь тлен и прах,
И мне наплевать на тех,
Кто самый смертельный грех
Увидел в моих словах.
Ручей
Лишь время покатится вспять,
Рассеются морок и дым,
Болото уже не узнать —
Сверкает катком голубым.
И видишь – снег первый прошёл,
Ну можно ли дуться всерьёз?!
Всё было б совсем хорошо,
Да только ручей не замёрз.
Ах, если б не мчался за мной,
Ах, если б чуток помолчал,
И можно бы было весной
Вернуться к началу начал.
Давно в унисон не поём,
Я рядом всё больше молчу,
А он всё журчит о своём,
Всё плещет и гасит свечу.
…А роща стоит в серебре,
Что витязей храбрая рать,
И ей хорошо на заре
Румяное солнце встречать…
Казалось…
Казалось мне, что воли не хватало,
Терпения и вовсе не дал Бог.
Что храбрости досталось слишком мало.
Хотелось, чтобы кто-нибудь помог.
Казалось, не смогу – умру от боли
И прошлого вовек не отпущу,
Что все вокруг меня лишают воли,
И что за это всех их – не прощу!
Я думала, что больше не осталось
Во мне любви, неволя душит вновь…
А оказалось, это лишь казалось, —
Они во мне – и Воля, и Любовь.
Блокадная девчонка
Летели снаряды. Горели мосты,
В глазах чередою – костры да кресты,
Был жарче пожара крещенский мороз.
Девчонка молчала, оглохнув от слёз,
И звоном стояла в ушах тишина,
Как будто порвалась тугая струна,
Звенела, звучала – и вот не звучит,
И эхо пропало. И эхо молчит!
На Ладоге стылой гремели бои
Бежали враги, и кричали свои:
«Прорвали блокаду! Спасён Ленинград»!
А детство уже не вернётся назад.
Просинец
Небо брызжет синевою,
Снег сербярный пошёл.
Милый, милый! Мне с тобою
Так волшебно хорошо!
Выйдем к речке! Над мостами
Будем Просинец встречать!
Положи скорей устами
На уста мои печать!
Пусть морозит нас до донца
Злая Вьюга – будем петь!
Разожжём костёр, чтоб Солнцу
Было радостней гореть!
Вечер. Просинь всё темнее,
Искры звёзд пронзили тьму.
Я собой тебя согрею,
Только крепче обниму.
А потом из дивной сини