Отец участвовал и в некоторых необычных процессах. Однажды защищал клиента по несложному, но сильно затянувшемуся делу. У прокурора так пахло изо рта, что отец просто погибал, стоя рядом с ним. К вечеру, не выдержав, он достал из кармана кусок шоколада и предложил прокурору. Тот его с большим удовольствием съел и настолько подобрел, что отец без труда выиграл дело.

К простым делам отец никогда долго не готовился, изучал суть дела в кафе «Неринга». А однажды по ошибке вытащил из портфеля не ту папку. Пришел в суд и произнес блистательную речь совершенно по другому делу, но его клиента оправдали.

Отец всегда говорил, что любой человек, в зависимости от ситуации, может оказаться либо героем, либо преступником. Поэтому, посещая своих клиентов в вильнюсской тюрьме, он всегда приносил им то пачку сигарет, то апельсины. Вообще в этой тюрьме его все принимали за сотрудника. Однажды отец, предварительно взяв клятву, что провинившийся охранник не будет наказан, поспорил с директором тюрьмы, что войдет в нее и выйдет без пропуска. И выиграл пари!

Будучи довольно полным, он не мог купить себе костюм по размеру, всегда шил на заказ. Туфли он покупал часто, любил хорошую обувь, но с размерами нередко ошибался, так как брал дефицитный товар, который ему могли достать торговцы. Если туфли жали, он приносил их в тюрьму, отдавал своим любимым заключенным, и они ему их разнашивали.

Зимой папа никогда не носил пальто и не надевал варежки. Известный писатель Эфраим Севела, в то время работавший журналистом в газете «Известия», написал об отце статью, где называл его «человеком в плаще».

Отец никогда не приходил домой без конфет. С моей сестрой он охотно делился сладостями, потому что она их поедала так же медленно, растягивая удовольствие, как он. Я же, по его выражению, «шлингал», глотал, и ему это не нравилось. Поэтому от меня он конфеты убирал подальше. Но поскольку я их все равно находил, он применил хитрую тактику: стал прятать сладости в моих же детских вещах. Я переворачивал весь дом, но не мог понять, куда же он девает сладости.

Отца знали во всех кондитерских магазинах города. Бывшие клиенты, волжские немцы, уехавшие в Германию, годами присылали ему конфеты и шоколад. И всех, кто ездил за границу, отец просил привезти ему шоколад. Так он это любил.

Папа был очень изобретателен. Он знал, что, за редким исключением, человек остается честным только до определенной суммы. В своей адвокатской конторе отец всегда устраивал проверку для клиентов: вкладывал в книги десятирублевки так, чтобы виднелся уголок купюры, и выходил из комнаты.

Вернувшись, первым делом обращал внимание на эти книги. Если недосчитывался денег, тут же отказывал клиенту: пожимал руку и говорил, что ничем не может помочь. Отец справедливо считал, что если человек обокрал его вначале, то обворует и потом. За всю его практику только один клиент расплатился с ним так, как было договорено.

Он задействовал платных свидетелей, разных людей, которые помогали разворачивать судебное дело в нужном направлении. Иногда с помощью своих подручных даже спасал судей, имевших неприятности. Отец был весьма неординарным адвокатом. Вообще, в Союзе не требовалось быть знающим адвокатом, потому что в советском суде их речи практически не имели значения. Главную роль играли связи, контакты в судебном мире.

Мой отец никогда не занимался делами, связанными с политикой. Его специализацией были уголовные дела, связанные с воровством и финансовыми махинациями. В этом деле он использовал всевозможные ухищрения. Например, нашел в какой-то литовской деревне профессиональных плакальщиц. Они не только божились, что видели то, что утверждает адвокат, но и начинали рыдать и падать в обмороки. Однажды они устроили в суде такой скандал, что судья просто закрыл дело и освободил подзащитного моего отца. Отец зарабатывал хорошие деньги, а такие представления в суде стоили ему копейки. Судебные плакальщицы – это была хорошая профессия, о которой в России мало кто знал.