Положение Лабинской линии, растянутой более чем на триста верст, было крайне затруднительно. Малочисленность расположенных на ней войск, при разбросанности их по станицам и постам, не дозволяла сформировать в центральных пунктах конные летучие отряды для взаимной помощи. Причин тому было немало: начало возведения сильного укрепления на реке Белой с Гиагинским постом, на реке того же имени (Первое наше укрепление на реке Белой начало возводиться в марте 1851 года, для батальона пехоты и для четырех сотен кавалерии, между укреплением и станицей Тенгинской. Здесь, через Лабу, был сооружен первый постоянный мост и на реке Гиаге строился пост. Для возведения их сдвинуты были войска с Кубани и сняты с Лабинской линии, предоставленной почти одним местным средствам обороны, так что начальник линии едва мог сосредоточить один небольшой летучий отряд, изнуряемый беспрестанными передвижениями, смотря по получаемым сведениям, часто не подтверждавшимся, о направлении или намерении движения скопища, предводимого Амин-Магомедом, численность которого еще не бывала за Кубанью в таком размере. Имам-эль-аазам (глава духовенства), Шамиль, если и не имел прямого влияния на горцев правого крыла, а тем не менее косвенное значение его и мюридизм, ведущий начало на Кавказе с 1780 года, с появления из Стамбула изувера муллы шах-Мансура, бывшего пастуха Тугашинского ущелья и Кара-долины, близ крепости Анапы, тогда еще грозной турецкой крепости, преобладали фанатиками и влияли на умы. Тайные же агенты из Турции, разных наций, шныряли, действуя посулами всякого рода и обещая прогнать русских со всего Кавказа. Эти проделки вначале вполне удались, пока горцы не убедились, что их надувают, и сами разделались с плутами. Надо помнить, что все это творилось перед началом севастопольской войны. Магомед-Амин, появившийся за пять или шесть лет до этого времени, с первого шага принял крутые меры против племенных князей и старшин, отнял у них я без того неважную власть; потворством же вассальным узденям и свободным горцам увлек умы всех, проповедуя единение, как оплот против назойливости русских в занятии их земель. В то время Амину было не более 35–40 лет. Прежде он был в Константинополе, где понатерся при дворе и поразвился, притом владел замечательным даром слова. Красивый и статный собой, он, говорят, был мальчиком продан в Турцию из чеченских племен.), перемена начальников фланга и, вместе с тем, неминуемые нововведения, не всегда применимые к местным потребностям, а также разного рода личные препирательства и столкновения. Амин-Магомед, хотя и не мог знать обо всем происходившем, но не мог и не знать главных капитальных реформ, отношений и столкновений. Все это вместе благоприятствовало намерениям горцев и давало им ручательство в успешном исполнении замысла.

Набросав беглый очерк положения Лабинской линии, не лишним считаю коснуться событий, предшествовавших блистательному делу на Урупе 14-го мая 1851 года.

Начальник линии, Петр Аполлонович Волков получил положительные сведения о намерениях Амин-Магомеда: начать вторжение на линию и, прежде нападения на станицы, забрать бесленеевские аулы с Урупа, не столько с целью усилить и без того огромное скопище, но для того, чтобы, заставив их принять участие в набеге, тем самым поставить в невозможность опять обратиться в мирных (Мирные, какого бы племени ни были, были язвою для наших поселений: пользуясь титулом мирного, каждый горец старался поживиться на счет русского, и, при первом случае, перерезать горло или всадить пулю считал делом славным. Только впоследствии сообразили все это и стали их высылать на водворение в Войско Донское.