– Да что вы! Прям так и сказала? – Сделал вид, что сильно удивлён.

– А то! Сказала, что всю ночь работал, пусть поспит! А сама спит на ходу… Вот и хотим поближе познакомиться! Может, и у нас поработаешь?

– Да ладно, Матрёна, языком трепать! Не слушайте её, Вадим! Она Вам нагородит с три короба! Знаю я её!

– Маша, я ведь не в обиде! Я сам родился и вырос в деревне! Такие разговоры на каждом сенокосе бывают! Вы лучше скажите, чем я помочь могу?

– А что Вы можете делать?

– Косить, копнить, стоговать, вершить… Или у вас тут как-то не так делают?

– Всё так. А косы отбить сумеете? А то у нас никто особо не умеет, поэтому тяжело косить…

– Могу, конечно! Где инструмент у вас тут?

Через полчаса косы заработали по-новому. Старики похвалили за помощь:

– Милай, где ж ты раньше-то был! А то мы все руки себе повывихивали…

Поставили меня косить – снова радуются: косу держу правильно, скошенная трава сама в валок ложится сразу, работа идёт размеренно, без рывков и отставаний. А ещё и песни успевал напевать потихоньку! Дед Игнат прислушался к напевам, а потом спросил:

– Сынок, а где ж ты таким песням-то научился?

– Я из южан, дедушка! А у нас на покосах всегда песни пели, и сейчас поют! Я в детстве сначала их просто слушал, потом подпевать стал, когда слова запомнил.

– Я сам из южан! Стало быть, земляки мы с тобой! Только вот судьба забросила меня сюда, да так и оставила. Прирос я корнями в эту землю, в этот самобытный край, и уезжать не хочется, да и некуда, наверное! Годков-то мне уже много, никого там из знакомых и родственников не осталось…

– А память, дедушка, Вас не подводит?

– Память у меня всегда хорошая была! Никогда на неё не жаловался!

– А не было ли у Вас, случаем, среди дальних родственников Привольных?

Все на покосе оставили свои работы и прислушались к нашему разговору.

– Постой-ка! В нашей деревне жили два моих двоюродных брата, Васька и Петька Привольные. Я постарше их был на пару годков. Ох, и куролесили мы с ними! Могли всю деревню на уши поставить!

Сказать, что я был удивлён – это ничего не сказать! Я долго не мог выговорить ни слова от удивления. Наконец, собравшись с силою, я сказал тихим голосом:

– Василий Никанорович – мой дед, и они оба до сих пор живы.

Тут пришла пора уже деду Игнату ловить воздух ртом:

– Мать честная!!! Внучек мой родненький!!!

У него по щекам текли чёрные от пыли слёзы. Мы обнялись. От женщин к нам подошла бабушка Аксинья. Она тоже плакала и потихоньку причитала:

– Игнатушка! Какое счастье, Игнатушка! Как я рада нашему внучку!

И тут всех прорвало: подходили обнять, поцеловать, руку пожать, по плечу похлопать. В общем, закончился сенокос этим днём раньше обычного. Дед Игнат с бабой Аксиньей затащили меня к себе в гости, напоили квасом, накормили до отвала.

Вся деревенька собралась у них во дворе, все готовы были слушать мои рассказы о жизни на Юге. Маша пряталась и редко попадала мне на глаза, переговаривала с подругами и снова исчезала в толпе. Баба Аксинья вопросов задавала не много, зато дед Игнат ими завалил, спрашивал обо всём подряд: о братьях своих, об их детях, о внуках, об урожаях в последние годы, какое у кого хозяйство… Делился своими воспоминаниями:

– А вот ты знаешь, как мы жили? Чтобы мы, да ослушались старших! Да такого отродясь не бывало! И семьи были такими крепкими! Жениться тебе надобно, Вадим! Вот погоди, найдём мы тебе тут невесту писаную красавицу и умничку! Порадуешь нас, стариков, уже правнуками! Или есть у тебя уже на примете какая? Нету? Так мы это дело вмиг исправим! Смотри, сколько девах стоит тут! Все тобой любуются! Только помани пальчиком – любая твоей будет! Вот взять, к примеру, хозяйку твою, Машку! Ну чем она тебе не люба? И красива, и стройна, и умничка, и песни спевает, что твой соловей! А какой в доме порядок – сам знаешь!