Но в январе-феврале 1991 года цены вдруг резко подскочили. Потом мы, конечно же, привыкнем к подобным «штучкам», но тогда… Понятное дело, что манты тоже подорожали. Однако мне продолжали исправно платить 10 копеек за штучку. Потом цены ещё раз подскочат. И к концу года – в третий раз. Моя же зарплата будет оставаться неизменной. На все мои возмущения, работодатели тыкали мне в нос подписанную мною же бумагу-договор, где стояла моя подпись.

Это уже потом, я стану «умным» и, составляя в дальнейшем аналогичный договор, стану указывать сумму, причитающуюся мне, уже в процентном выражении. Но, как всегда, в последний момент не учту ещё какой-либо важной мелочи. И меня снова «кинут». Ну, что ж здесь поделаешь – видать, «судьба такой»…

Галина Николаевна Есиновская

– Я тебя познакомлю с замечательными людьми! – пообещал мне Андрюша, приехав в очередной раз в Питер и застав меня несколько растерянным и опустошенным.

Это – Галина Николаевна Есиновская. Она родилась в середине 20-х годов прошлого века в обычной интеллигентской семье петербуржцев, унаследовав от отца аналитический ум, а от матери добродушный нрав и жизнерадостность. Успев, захватив остатки «того» ещё, дореволюционного воспитания, она являлась одним из тех исчезающих «островков культуры», что безвозвратно канут в небытие к началу третьего тысячелетия. Поскольку, именно с такого рода легендарными людьми и будет ассоциироваться город на Неве, напоминая нам о былом величии этого культурного центра России. Прошло уже много лет, как ее не стало, но ее образ, как живая картинка, всегда стоит передо мной.

Судьба с ранних лет лишила ее возможности активно передвигаться, поэтому большую часть своей жизни она в основном была «прикована» к дому. Однако, это не обозлило ее. Наоборот – она сумела не только сохранить такие редкие в наше время качества, как отзывчивость, чуткость, доброжелательность и невероятнейшую доброту, но, при этом, всегда активно интересовалась буквально всем, проявляя живой и искренний интерес ко всему, что творилось вокруг.

Она всегда излучала трогательную доброту и жизнерадостность. Какая-то теплая и нежная аура постоянно исходила от нее. Значительно позже до меня дойдёт – какие порой нестерпимые боли испытывала она в результате обострения своих недугов. Но никогда, ни при каких обстоятельствах она не позволяла себе показать это людям. Жаловаться на «болячки» (так выражалась она сама), было не в ее характере. Она была превосходным рассказчиком, а кроме того, обладала удивительно цепкой памятью. Причем, речь её была совсем простой и доступной. Всецело оставаясь преданной и верной науке и научному слову, Галина Николаевна на дух не переносила вычурного слога, витиеватых терминов и фраз там, где этого легко можно было избежать, свободно и легко излагая свои мысли, пользуясь обычным русским языком.

– Если не вдаваться в дебри философии и лингвистики, то любую идею или мысль здравомыслящий человек вполне реально способен донести до своего собеседника не прибегая (за редким исключением) к специальной научной терминологии – частенько повторяла она.

Неудивительно, что ее дом постоянно был полон друзей. Людей совершенно разных. Но Галина Николаевна обладала тем редким даром или талантом – сплачивать вокруг себя людей с разными интересами и взглядами на жизнь. Основным контингентом в этом доме были молодые ученые из Военно-медицинской Академии имени С.М.Кирова, где она сама проработала, являясь доцентом, врачом-рентгенологом много лет. Многим из них она активно помогала при написании кандидатских и докторских работ. Как-то, в один из вечеров, мы с ней подсчитаем и найдём, что с ее помощью было выпестовано около 25 кандидатов и докторов наук.