– Нет, я же с ними родилась. Да и ты привыкнешь со временем к их голосам! Вон, твоя соседка спит с открытым балконом, и ничего!

– Это которая, как и я, «рус»?

– Ага. У нее и сынок есть! – доверчиво сообщает Сафия.

– Сынок? – переспрашиваю я. – Но я не видела, что бы она когда-нибудь гуляла с малышом.

– А она и не гуляет. Да и малышу уже лет пять, – видя, что удивление так и не спадает с моего лица, а у бровей есть опасность навеки застыть в форме домика, продолжает:

– Мальчик ее не может ходить. Он болен от рождения. Демир, – так зовут ее сына, – все время плачет по ночам. Да неужто ты не слышишь?

Холодею внутри и вспоминаю веселую и беззаботную девушку-Весну.

– Нет. Мы ведь спим на втором этаже нашей квартиры. Как ей, наверное, тяжело и обязательно нужна помощь, – начинаю волноваться я, так как не могу вспомнить, что бы девушку кто-то навещал: дом у нас маленький – всем все видно и слышно.

– Да она сама не хочет, чтобы кто-то ей помогал! Ее муж работает в Аланье и приезжает редко. У него там магазин кожи. Видела, какую машину ей купил? Родню его она не привечает: свекровь в гости приходит – она сразу за порог. А это значит, что не хочет видеть мать мужа. У нас не принято так поступать!

– Сафия, она с больным мальчиком одна в четырех стенах. Как кто-то приходит к ней, она и убегает, чтобы немного отдохнуть, просто пройтись и отвлечься, – пытаюсь я объяснить поведение девушки.

– Она своего сына и так часто одного оставляет, уходит куда-то – он без нее все плачет и плачет. Ребенок – это такое счастье, зачем от него отдыхать, а тем более отвлекаться? – Сафия загрустила, и я знаю причину ее печали: кроме единственного сына Юсуфа, других детей у нее нет. А все попытки забеременеть заканчиваются выкидышами.

Некоторое время вместе задумчиво молчим.

– Ну, я пойду к себе! – говорю я. – А к девушке я обязательно зайду на днях.

– Сходи-сходи, может, тебе дверь откроет. Нас не впустила в свой дом.

Впрочем, и мне тоже дверь не открыла. Долго звонить в ее закрытую дверь я не решилась – вдруг ребенок спит? Постояла несколько минут под закрытой дверью и поднялась на свой этаж. Моя попытка помочь ей, так и осталась только попыткой.

А красивую Злату я несколько раз видела, когда она садилась за руль своего красного авто и включала музыку в салоне. Собственно, по доносящимся до моей квартиры звукам иностранной музыки, непривычным в нашем дворе, -привычными здесь были петушиные арии- я понимала, что это моя соседка-Весна отправляется на прогулку в неведомом направлении, в столь полюбившемся ей одиночестве.

Однажды увидела и прекрасного мальчика – копию своей мамы-Весны. Это случилось, когда приехали родители Златы, грустная молодая бабушка и веселый, неунывающий дед, и на руках вынесли внука на прогулку в наш двор.

Маленький Ангел девушки-Весны был прекрасен: белокур, с огромными серо-синими глазами, неотрывно смотрящими мимо нас в бескрайнее небо, словно пытаясь что-то там разглядеть. А, может, он прислушивался к небесному пению таких же ангелочков, как и он. Ангел не разговаривал с людьми и не понимал вопросов, обращенных к нему. Ему доступно было только одно средство общения с внешним миром, на которое обычно игнорирующий его мир реагировал – это плач. И ангел плакал, плакал практически все время, а если он не плакал, то спал. Мама- Весна, встречаясь с людьми, улыбалась и никого не впускала в свою жизнь, никого из посторонних, что бы не жалели ее Ангела прекрасного, да и ее тоже.