крайней мере, не ведет по быку огонь из автоматического оружия, находясь под

надежным прикрытием бронированного автомобиля. Он рискует собой и рискует

достаточно серьезно. Конечно, стороны в такой схватке не равны, но все же… На стороне

животного здесь – мощь и сила. У тореодора – реакция и ловкость, понимание ситуации и

ясная голова. А чем рискует людское отребье с огнестрельным оружием и живым щитом

из телохранителей и егерей?!

Развивая эту тему, мы обязательно придем к вопросу: почему власть имущие так

неравнодушны к крови животных, и – только ли к их крови? Не с той ли же легкостью они

проливают человеческую? Вопрос не праздный. И вспоминается сразу череда звучных

фамилий. Иван Грозный, любивший до самозабвения травить зверье с собаками и попутно

проливавший целые реки людской крови. Мягчайший Николай Второй… Во всем другом

мягкотелый и нерешительный, охотничий карабин он, однако, держал в руках твердо.

Незабвенный интеллектуал, добрый дедушка Ленин тяготел к чужой кровушке до такой

степени, что, судя по ностальгическим воспоминаниям его жены и соратницы Крупской, не погнушался во время ссылки в Шушенском набить веслом пол-лодки тушек

несчастных зайчат, прибившихся к небольшому островку в ходе ледостава. Так сказать, любимый народный персонаж – дед Мазай, только наоборот. Радовался Ильич, потирая

руки: добытчиком ощущал себя знатным – завалил окровавленным заячьим месивом все

днище! Только кто потом ведрами холодной речной воды смывал ручьи крови с лодки, не

сама ли автор этих веселых воспоминаний? Вот откуда, наверное, столь частые призывы в

его письмах-инструкциях к нижестоящим товарищам: надолго устрашить кулачье и

священников, расстрелять каждого десятого, решительней репрессировать, уничтожить

как класс, и в том же роде далее.

…Говорил на эту тему с женой, она считает, что стремление к охоте – физиологический

инстинкт человека, желающего испытать сладкое чувство риска, развеяться от серых

будней мощным впрыскиванием в кровь адреналина.

Сейчас, правда, того же достигают любители экстремальных видов спорта, но охота по-прежнему остается изысканно-аристократическим удовольствием для публики, пресыщенной житейской монотонностью. К тому же, удовольствием безопасным.

Хотя здесь я, возможно, не прав. Гибнут, часто гибнут в наше время на охоте люди.

Политики, например, перешедшие кому-то дорогу… Бизнесмены, перекрывшие кислород

чужому бизнесу… А так как наши политики в большинстве своем и есть бизнесмены, то в

их сплоченных рядах подобные потери весьма ощутимы.

Адреналин-адреналином, но не думаю, что в его поисках нужно обязательно кого-то

убивать. Что же касается риска в ходе охоты, то он сведен до минимума наличием

мощного огнестрельного оружия и численностью охотящихся. Сейчас поодиночке никто с

ружьем не шастает, в наших широтах это чистое развлечение, а не промысел.

Любопытно, что женщины к таким увлечениям относятся достаточно прохладно, я что-то не слышал, чтобы среди них были любительницы. Это, в общем, понятно: по своей

природе они призваны дарить жизнь, им не до блажи с пальбой и водкой. Тогда что

получается – предназначение мужчины нести смерть?!

Называть поименно высокопоставленных любителей охотничьего смертоубийства: хрущевых и брежневых, пол-потов и герингов, – дальше не стану, им несть числа.

А между тем, правление душегубов дорого стоит их странам.

82

В завершение маленький пассаж. Читал недавно дневниковые записки Варлама

Шаламова. Давно неравнодушен к этому автору. Его мудрая жесткая проза многолетнего

страдальца тюремных архипелагов подкупает мужеством, правдивостью, выстраданным